– Всегда остается надежда, – говорит Человек без имени и оборачивается. – Даже братья, которым нет прощения, не теряют надежды. Хоть и понимают, что они натворили.
– Да когда же ты уйдешь! – раввин снова пытается развернуть брата, но на этот раз Человек без имени не поддается. Он отдирает руки брата и отталкивает его. Раввин Баум цепляется каблуком за кусок сланца, спотыкается и падает. Катается по земле, трясет головой.
– Ты останешься таким до конца своих дней, – говорит Робин. – Ты нас всех замучаешь и надолго переживешь. Больной человек и дьявол – не одно и то же. Но ты, Марти, и то и другое. – Плюет ему под ноги и осыпает его проклятиями.
Но ведь раввина сбил с ног Человек без имени, не Марти. Ей бы надо Человека без имени ругать, думает Марти. Ему плевать под ноги. Так, в конце концов, было бы справедливее.
Ребецн кидается к мужу. Робин тоже подходит к раввину, но не склоняется над ним, не спрашивает, не ушибся ли он. Человек без имени стоит красный как рак, стиснув кулаки. А Марти смотрит на детские лица в окнах – много же их там – и думает: если за Тору полагается сорок дней поститься, сколько же должен поститься ребенок, если его отца сбили с ног?
Цвет, стиль – она все подмечает. Длину юбок, аксессуары, ширину и высоту каблуков. И еще: девушки с каждым месяцем все выше, все костлявей, все болезненней с виду. А сама Рухама в молодости была фигуристой, до третьих родов во всяком случае. Но только не плоской, с двенадцати лет грудь и зад – все при ней. Она удивляется, как эти жерди ходячие сидеть ухитряются.
Рухама изучает прически. Пролистывает новый «Базар» от корки до корки. Эти журналы в Ройял-Хиллз – запретный товар, наришкайт[38], считается, что в них одно тщеславие и бесстыдство, чуть ли не порнография. Но они ей необходимы. Заказчицы приносят ей такие вот картинки, сложенные крошечным квадратиком и засунутые в бумажник или в лифчик, а то и под парик. Они надеются, что Рухама в теме. И рады, когда она берет помятую фотографию, кивает со знанием дела и говорит: «Ага, опять акцентируют линию челки».
Рухама приехала в город за шелковыми шапочками, на которые они с Ципи – подругой и верной помощницей – нашивают волосы. Газетный киоск на углу Двадцать третьей и Шестой – удобно для ее поставщика и в то же время достаточно далеко от Ройял-Хиллз – она специально так выбрала, чтобы никого из знакомых не встретить. Она листает журналы, встав между киоском Джамаля и мусорным баком на углу. За право листать она платит – заставляет Джамаля принять скомканную купюру, которую просто бросает на прилавок, когда приходят свежие номера. Она считает, это справедливо. Потому что, если бы можно было, она бы забрала их домой, а здесь она знает: если вдруг в толпе мелькнет знакомое лицо, она бросит журналы в корзину и смешается с пешеходами на переходе, где только зажжется светофор – справа или слева, – туда и кинется.