Рухаме действительно было бы легче.
– Наверно, так и надо сделать, – говорит она.
– Рухама! – Ципи взрывается, больше она ничего не говорит, но Рухама понимает намек. На кону их репутация. Деньги. Зато у нее освободится куча времени.
– Наверное, лучше так сделать, – говорит Рухама. – Ты такая чуткая.
Ципи наблюдает издали. Она уже не стоит возле Рухамы с чаем, не склоняется, облокотившись, над ее рабочим столом. Обхватив кружку двумя руками, она пьет чай – и наблюдает. Поглядывает украдкой, отводит глаза. Она не подсказывает Рухаме, когда та допускает ошибки, и не исправляет их, а оставляет как есть – Рухама сама их потом замечает. С досадой она обнаруживает, что волосы, которые предназначались для парика Бергер, лежат, аккуратно свернутые, на краешке полки, а размеченные шапочки оказываются в корзине под столом, где им совсем не место.
Ципи даже избегает теперь передавать ей вещи. Так, например, вместо того чтобы подать игольницу, ставит ее на стол рядом с Рухамой. Просят к телефону Рухаму – и опять то же самое. Ципи берет беспроводную трубку и кладет возле Рухамы.
– Зачем надо было приносить трубку? – говорит Рухама. Прикрыв ладонью микрофон, интересуется, кто звонит.
– Посыльный.
Рухама смотрит на трубку и нажимает на «отбой».
– Я же говорила тебе: никогда не соединяй меня с этим человеком, – произносит она.
Телефон опять звонит.
– Ответь, – говорит Ципи. – Он звонит десять раз на дню. Возьми трубку и поговори с ним, а потом со мной. Я хочу знать, почему парень из цветочного так переживает из-за апельсинового дерева, на котором нет апельсинов.
Рухама берет трубку:
– Алло, – говорит она. – Нет, – говорит. И отходит в дальний угол мастерской, в тот угол, куда редко заглядывают и где в старом стенном шкафу спрятан ее парик. – Оставь меня в покое, – говорит она. – Больше ни цента, – говорит. И снова дает отбой и потом почти кричит: – Ни гроша больше за это чертово дерево.
Это как под взглядом матери, когда та нашла у Рухамы губную помаду, или в гостиной перед обоими родителями, когда ее застукали на свидании, устроенном при посредничестве Ципи: отец своими глазами видел ее на Кинг-стрит, когда она шла по Кинг-стрит и разговаривала с мальчиком. Рухама понимает, что уже не отвертишься и придется все рассказать.
Ципи выволокла ее в приемную и усадила в кресло. Сама сидит во втором, по ту сторону тонкого ствола, выспрашивает Рухаму.
– Я ни словечка не сказала, никому. – Для Ципи настал момент торжества, думает Рухама. Ей всегда не нравилось быть в подчинении у Рухамы, и теперь у нее появилась возможность покомандовать. – Ходишь целый день сонная. Забывчивая стала. За что ни возьмешься – все надо переделывать. Отвадила нашу лучшую клиентку и давнюю подругу. Женщину, у которой куча денег и язык без костей. Не заплатила по счетам – думаешь, я не замечаю? Скажи мне, Рухама, пока ты не порушила дело, которое кормит обе наши семьи. Пока не порушила нашу тридцатилетнюю дружбу.