Одри погружалась в иной мир, мир помешанных на пробирках и скальпелях. Трудно представить себе биохакеров-экстремистов, которые, забившись в угол с острым лезвием в руках, кромсают себя, чтобы слиться с технологией. Не этих ли отщепенцев собирался обличить Ангел будущего? Является ли Каратель одним из них?
– Во Франции они есть?
– Они есть везде, я полагаю. Но тут я не могу вам помочь, я сам пытался провести поиск, и в Интернете вы ничего не найдете. В отличие от нас, они не заявляют о себе на конференциях и ведут себя очень скрытно.
Одри торопливо порылась в фотографиях и показала ему увеличенный снимок руки трупа из Бонди с ампутированной первой фалангой левого мизинца.
– Это не может быть чем-то в их духе?
Он задержался на снимке:
– Апотемнофилия, добровольная ампутация. Да, такое могло быть. Но отрезать себе фалангу – это жертвоприношение, а не приращение. Если связывать подобное действие с экстремальным биохакингом, я бы усмотрел здесь, скорее, доказательство глубокой приверженности их движению. Экстремальная модификация тела как знак принадлежности, я бы так сказал.
Знак принадлежности. Каратель и труп из Бонди были, возможно, из одного клана… В какой-то момент отношения между ними могли испортиться, и один убил другого. Она вспомнила об отпечатках подошв на краю ямы, об этих наблюдателях-призраках… Сама мысль о группе фанатиков показалась ей близкой к истине. Она повернулась к Съобладу, который давно уже молчал, опустив глаза.
– Послушайте, – сказал он. – Как и все, я в курсе вчерашних событий. Я видел тех двоих, запертых в цилиндрах, и фотографию их похитителя, которая была на всех новостных каналах. И читал его письмо, которое он выложил на страницах своих жертв в Facebook, с его яростными высказываниями об искусственном интеллекте, о генетике, вообще о развитии науки. И как бы случайно сегодня сюда являетесь вы…
– А я чувствую, что с самого моего прихода вы что-то хотите мне сказать.
– Да. Он приходил во время «Implant party». Я сразу узнал его лицо, когда увидел по телевизору.
Одри вытаращила глаза:
– Фабрис Шевалье?
– Собственной персоной. Я прекрасно его помню. Интроверт, бегающий взгляд, в толпе ему явно не по себе. В тот вечер он тоже имплантировал себе чип. Только это был чип не от «Argonit». Он принес его с собой.
Сверху это казалось гекатомбой.
Южнее уже невозможно было отличить Сену от бурых луж, покрывавших поля. Озера, пруды, реки слились в гигантское зеркало грязной воды, которое шло до самого горизонта, поблескивая под облаками серого цвета с металлическим отливом. С высоты многие строения выглядели пирамидами из черепицы, положенными, словно лодки, на волны, а машины походили на красные, синие, желтые конфетти, разбросанные по лужам паводка.