Через полчаса после ухода Одри Шарко просунул в дверь голову с грязными потеками вокруг глаз вместо кругов. Сделал ему знак, что пора собираться. Николя выключил экран, убрал тетрадь в шкаф вместе с другими вещественными доказательствами и взял спортивную сумку. Мужчины двинулись к лифту.
– Ну и что дало эпохальное совещание? – спросил Николя.
Шарко нажал на кнопку:
– Полный бардак, передать не могу. Никто ничего не знает, ищут любую связь между малышом и трупом женщины лет сорока пяти, неизвестной, а единственное, чем мы располагаем, – ее псевдофоторобот. Боэси, который ведет дело о суррогатном материнстве, перетрясет семью матери младенца, Эмилии Робен, может, у нее пропал кто из близких – тетка, сестра, кузина – и окажется, что это наш труп из пруда. Нам удалось убедить судебных следователей разрешить сравнительный анализ образцов ДНК Луки и жертвы из Эссона. Сами образцы уже в лаборатории в Бордо, это облегчит процедуры. Научники сравнят хромосомы Х или Y, там еще какие-то заморочки с митохондриальной ДНК, для определения возможного родства по происхождению. Короче, если есть генетическая связь, они ее обнаружат.
Двери раскрылись. Они зашли в лифт. Шарко глянул на себя в зеркало и со вздохом распустил галстук.
– Мы должны докопаться до разгадки, или я рехнусь, как из-за той акулы, нарисованной на двери. Кстати, ты хоть сейчас можешь мне сказать, и клянусь, я не буду злиться: кто это сделал?
– Добрый вечер, Одри.
Его голос… Одри закрыла глаза.
– Ролан…
– У тебя уже поздно. А когда ты звонишь поздно, значит что-то не ладится. Рассказывай.
С мобильником, прижатым к уху, Одри стояла у окна на кухне своей квартиры. Тут пахло свежей мятой, купленной в бакалейной лавке на первом этаже ее дома. Снаружи сливались в прозрачный туман оранжевые огни, а ниже виднелся холодный синеватый изгиб рельс скоростного метро.
– Почему ты меня оставил? Почему, Ролан?
– Я тебя не оставлял. Пусть я далеко от тебя, но я здесь. Я всегда буду здесь, ты же знаешь.
Свет в квартире был потушен. Только горящий прямоугольник экрана компьютера мерцал в глубине гостиной. Одри глубоко вздохнула – только чтобы сдержать слезы.
– Я должна научиться жить без тебя, потому что меня это разрушает. Ты меня разрушаешь, как гвоздь, который с каждым днем все глубже вгоняют в рану. Твоему лицу, твоему голосу скоро придется покинуть мою голову… Для того и сеансы. Чтобы больше не мучиться.
Пауза растянулась на несколько секунд.
– Я знаю, что ты сердишься, Одри, но ведь решать только тебе. Я не могу ничего изменить. Ты же понимаешь?