Николя закончил просматривать названия на обложках, одна непристойнее другой. Потом присел на подлокотник кресла рядом с коллегой:
– Когда?
– Точно не помню, я бы сказала, года два назад, летом. Не очень себе представляю ни где она тогда жила, ни как. Она была такой богемной девицей, которая спала то у одного, то у другого. Приятели, встречи на одну ночь, сквоты… Подрабатывала от случая к случаю. Много раз на несколько дней приходила сюда. Мы пили, смотрели фильмы, трахались…
Она провернула колесико зажигалки «vanity» в форме черепа, посмотрела на пламя, отразившееся в ониксовой радужке ее глаз:
– Это она потом приобщила меня к садомазо и ввела в круги парижской ночной жизни. Бар «B & B», «Черный донжон», «Абсолют»…
Подошла кошка, потерлась о ее ноги, она взяла ее на колени и погладила:
– Ей нравилось, чтобы ей делали больно, и не чуть-чуть. Я много раз видела, как она позволяла избивать себя в донжонах. Одни ногами давили ей лицо. Другие плющили грудь средневековыми приспособлениями для пыток. Потом еще порезы, скарификация. Это не мой кайф. Перебор с экстримом.
Николя вспомнил о шрамах на теле девушки в «Atrautz». То, как она позволяла увечить себя.
– Вы были вместе? – спросил Паскаль. – Я хочу сказать, парой?
– И да и нет. Знаете, в определенных кругах границы не такие отчетливые, как те, к которым привыкли люди. То так, то этак. Но как бы то ни было, с течением времени я видела, что Каро все глубже погружается в сумеречную зону. Она все меньше бывала в обычных клубах, с ней начали вести разговоры об исследовании новых территорий, где ее ждут другие впечатления и другой опыт…
– Какой опыт?
– Я не знаю. Частные тусы, конечно: в клубе такого не увидишь. Вроде вечеринок, на которые можно попасть, только если знаешь кого-то, кто знает кого-то. Она больше не позволяла мне ходить с ней, да мне и самой не хотелось. Она зашла уже слишком далеко в трансформации тела…
– В трансформации тела?
Она провела пламенем перед глазами. Завороженный Паскаль спросил себя, каким существом она представала в упомянутых донжонах. Ангелом или демоном?
– Она утверждала, что телу в его нынешнем состоянии больше нет места в нашем обществе. Для нее сделать что-то со своим телом означало в некотором смысле надругаться над собственностью государства. Послать их куда подальше. И, доводя до крайности жестокое обращение с телом, она хотела избавиться от того, во что превратила ее природа, – в рабыню общества.
Бредовые взгляды, но в высшей степени интересные для обоих копов. Шуграни покачала головой:
– Я работаю в больнице, часто дежурю, и когда я возвращалась с работы поздно ночью, она была здесь. Я обнаруживала, что она вся в крови, иногда мне приходилось возиться с ней после ее заскоков, лечить и ухаживать. Однажды она вернулась с имплантатом, который торчал у нее из головы, как шишка. Варварская работа.