поднялась до восьми метров шестидесяти сантиметров… Перед вокзалом и по улицам города парижане передвигались на лодках. Со всеми этими историями про климатические изменения все чаще поговаривают о пресловутом наводнении раз в сто лет. Вот это, клянусь Аллахом, было бы действительно скверно. Но вы не волнуйтесь понапрасну. Все обойдется.
Он развернулся и исчез. «Обойдется…» Вид у него был не слишком уверенный. В таком случае зачем они приваривают Т-образные брусы? Николя подсчитал. Наводнение типа того, которое было в девятьсот десятом, достигло бы высоты свай. Он вспомнил слова Ангела будущего, из первого письма. Тот намекал, что Аустерлицкий вокзал зальет…
К Одри вернулся естественный цвет лица, она заканчивала с последними повязками на запястьях.
– Что-нибудь серьезное?
– Нет, просто надо было утрясти кое-какие мелочи. Жизнь на воде имеет свои прелести, но, как и везде, случаются и затруднения.
Николя взял ключи от машины:
– Мне пора обратно, на допросы. Если тебя никто не ждет, можешь передохнуть здесь. В холодильнике кое-что есть, а еще мягкий диван и бортовая качка, чтобы тебя убаюкать.
– Никто меня не ждет. По крайней мере, здесь, в Париже, я хочу сказать. Но это еще не повод, чтобы я не добралась на метро. Хотя все равно спасибо.
Она надела ботинки и расправила подвернутые штанины.
– Я могла бы поехать в Бастион вместе с тобой.
– Делай, как сказал Шарко. Уже поздно, нас на месте достаточно, на ночь хватит. Не стоит перегорать с самого начала. У нас уже были потери в рядах, так что…
– В таком случае я буду в конторе с утра пораньше. И пожалуйста, держи меня в курсе допросов. Позвони, пришли сообщение, хоть в три ночи. Я хочу знать, есть ли шанс спасти тех людей.
Она еще раз поблагодарила его, надела куртку и направилась на корму, к выходу.
– Эй, Спик!
Она с удивлением обернулась. Николя улыбнулся ей:
– Отлично сработано с Простом, черт возьми…
Все четверо задержанных подверглись одной и той же процедуре: прибытие на подвальный этаж Бастиона, уровень-1, обыск и снятие данных соответствующими ночными подразделениями – антропометрические фото, отпечатки пальцев, ДНК, – затем на второй этаж, потом помещение под стражу на пятом, где в длинной череде камер с застекленными и бронированными дверьми содержались арестованные. После обязательного беглого медицинского осмотра прибыли адвокаты, двое назначенных судом и двое вызванных «клиентами», стреляными сидельцами. Они казались в восторге оттого, что их выдернули из кроватей.
Шарко и еще один ОСПшник[57], присутствовавший при официальном оформлении задержания, находились напротив них по коридору, в одном из так называемых боксов – безликих комнат для допросов. Кончились времена подозреваемых, допрашиваемых в каморках под крышей старой конторы на набережной Орфевр, 36, среди груды бумаг и оберток от сэндвичей. Здесь целый этаж был отведен под помещения с белыми стенами и белым же линолеумом, с непробиваемыми запечатанными окнами, со столом, четырьмя стульями и компьютером с веб-камерой, передающей и изображение, и звук: допросы записывались.