– Нам осталось около восемнадцати часов до истечения срока ультиматума, – продолжал Шарко. – Нельзя терять время ни на что, могущее отвлечь нас от самого срочного, а именно от спасения пленников. Другими словами, прокладываем курс и лезем в самую гущу.
Его губы поджались, превратившись в тонкий шрам, что у него было признаком глубокого гнева. Николя узнал прежнего бескомпромиссного Шарко, акулу, жаждущую крови. И в глубине души возрадовался. Шеф посмотрел на часы:
– Хватит с меня этой хрени.
Он резко встал и зашел в камеру Проста, который беседовал с адвокатом. Схватив задержанного за плечо, он, несмотря на протесты, поволок его за собой:
– Закончишь исповедь позже. Пошел.
Шарко вернулся в бокс и излишне резким движением захлопнул за собой дверь. Николя указал Просту на правый стул, адвокат устроился слева и попросил, добавив несколько формальных угроз, включить запись. Шарко с удовольствием разбил бы ему голову об угол стола, но вместо этого приступил к обязательным формальностям.
В Просте не было ничего от наглого главаря. Никаких вызывающих взглядов, подавленный вид, бегающие глазки. Ссутулился на стуле, зажав ладони между коленями. На правой щеке еще виднелся отпечаток гравия. Франк достал пластиковый пакет и положил перед собой:
– Похоже, собачьи бои доходное дело, Эмманюэль. При тебе было три тысячи евро, как и у одного из типов в «мерсе», у некоего… Лекуантра. Твой пес срубил для тебя бабки, но, судя по его состоянию, ветеринар наверняка сейчас его усыпляет.
Прост заерзал на стуле, но держал себя в руках. По всей вероятности, адвокат посоветовал ему вести себя тише воды ниже травы. Через окошко в двери Шарко увидел, что кто-то прошел по коридору: все четыре допроса должны были начаться одновременно.
– Черт, ты же перерезал своим псам голосовые связки! А знаешь, что полагается за жестокое обращение с содержащимися в неволе животными? Два года тюрьмы и тридцать тысяч штрафа как минимум! А ко всему этому добавим, как сам понимаешь, незаконную торговлю, незаконное владение незарегистрированными опасными собаками, ну и так далее… Но как тебе должно быть известно, ты здесь не только из-за этого, Эмманюэль. Уже поздно, у всех нас был дерьмовый день, так что давай не будем вилять и решим все по-быстрому, пока я не рассердился.
Франк достал из пластика фотографии сцены преступления в лесу Бонди и подтолкнул их к подозреваемому:
– Кто это?
Прост посмотрел на снимки, скривился и резко оттолкнул их от себя:
– Я ничего об этом не знаю, клянусь, что ничего не знаю. Черт, да я даже не понимаю, о чем вы! И никакого отношения к этому не имею!