Когда я закончил свой рассказ, как водится, пошли расспросы: что делает тот, где устроился этот и вообще как, что и почему. Разумеется, интерес моей аудитории больше был сосредоточен на Шуркиных делах и его фантастическом скелетном бизнесе. Левушку интересовало, где «Остеотраст» раздобывает сырье, то бишь покойников, законник Артем, понятное дело, расспрашивал о правовой стороне дела. А Стас выслушивал их вопросы и мои ответы и что-то, хитрец, соображал.
— Послушай, старик, — наконец заговорил он, обращаясь ко мне, — познакомь меня с этими ханыгами, с Шуркиными подельщиками из этого, как его, «Остеотраста».
— А я с ними видеться не собирался. Шуркино поручение выполнил, скелет отдал — на кой они мне? Что я там забыл?
— Тебе-то они, наверное, и впрямь ни к чему, а мне могут пригодиться, — ответил Стас задумчиво, и все мы, зная его деловую хватку, поняли: что-то наш Стасик замыслил серьезное.
— Тоже задумал кости продавать? — спросил Левушка, и все мы засмеялись, представив, как Стас торгует скелетами у себя на телецентре в Останкине.
Один Стас не смеялся и даже стал еще более задумчивым, он мял пятерней свои пухлые щеки, словно проверял, хорошо ли выбрит, и шевелил губами, будто подсчитывал расходы-доходы.
— А вы знаете, кажется, и в самом деле буду продавать, — сказал он наконец. — Непременно буду. Считайте, уже продал. Хороший сюжет продал. У нас чернуха сейчас в цене. А тут еще бизнес, да к тому же международный, да к тому же с участием, как у нас теперь говорят, бывших соотечественников, волею судеб оказавшихся за рубежом. Не смейтесь, я из этих скелетов конфетку сделаю. Когда я подавал заявку на блядей, все тоже смеялись…
Тут Стас внезапно умолк, глянул на часы, хлопнул себя по лбу и завопил:
— Опоздали! Включай телевизор!
Старый «Шилялис» бесконечно долго нагревался, Стас ерзал на табуретке и бормотал: «Как же я мог забыть, ай-яй-яй, совсем голова никуда…», — наконец экран засветился, мелькнула, исчезая, заставка, и перед нами появился еще один Стас — на экране.
Стас, что сидел с нами за столом, расплылся в довольной улыбке — он любил себя в телевизоре и искренне верил, что делает в нем важное и полезное для общества дело. Тот, что на экране, стоял в клетчатой кепке, с микрофоном в руке под козырьком парадного входа в отель «Интурист» на Тверской и низким телевизионным Стасовым баритоном рассказывал о нелегкой судьбе и нелегкой работе ночных бабочек.
— Сейчас я вам покажу… — произнес экранный Стас, но мы так и не узнали, что он покажет нам и миллионам прочих телезрителей: конец фразы был заглушен нашим гоготом.