Как бы то ни было, в течение лета Титов зашибал немалые деньги: вернувшись, мог себе позволить накрыть стол для целой улицы и всех — неделю! — кормить-поить радости ради.
Здесь узнаём черты Сергея Есенина в расцвете славы поэтической и человеческой. Прогуляв добрую половину заработанного, дед вдруг становился на удивление прижимистым, начинал считать каждую спичку и попрекать за лишнюю щепотку соли.
В доме деда имелись работник и работница.
Детей было четверо — помимо Татьяны, ещё трое сыновей, тех самых дядьёв, про которых Сергей Есенин будет вспоминать в каждой автобиографии.
Крестьянином дед тоже в полной мере не был, традиционной деревенской работой занимался мало. Был он зажиточный предприниматель, за сезон зарабатывавший до тысячи рублей.
Для сравнения: средняя зарплата была по России от десяти рублей до четвертного. Депутаты Государственной думы зарабатывали 350 рублей в месяц.
Бутылка водки стоила 40–60 копеек. Хорошая рубаха — три рубля. Гармонь — семь рублей. Дойная корова — 60 рублей. Лошадь — от 60 до 150 рублей. В Рязани можно было купить домишко с мезонином за 300 рублей. Автомобиль стоил две тысячи рублей.
Однако тысяча — повторимся, за сезон — это не чистая прибыль; значительная часть денег шла на поддержание бизнеса.
Да, при определённом раскладе дед всё-таки мог бы стать богачом.
Гулял бы меньше — и стал бы.
В хозяйстве имелось две лошади, три коровы, десять овец. Дети и внуки одеты, обуты, еда на столе в любой день на всю семью — так выглядела обеспеченная жизнь.
Дед за удачные сезоны самым щедрым образом одаривал церковь — дорогими иконами и подсвечниками. В конце концов возле дома воздвиг собственную часовню.
Но то было в зрелые годы, когда он был полон сил.
На шестом десятке предпринимательство пришлось понемногу оставлять, тем более что в один год сгорели две баржи и ещё две утонули в половодье.
В 1900 году настала пора Фёдору Андреевичу возвращаться к земле, на которой он толком и не работал с детства.
И тут неизбежно выяснилось, что истинный крестьянский труд помимо сноровки требует многолетней привычки, особого терпения, которые в таком возрасте едва ли могут разом явиться, вспомниться.
Есенин напишет позже такие строки о своём возвращении в деревню:
…Что же, дайте косу, я вам покажу —
Я ли вам не свойский, я ли вам не близкий,
Памятью деревни я ль не дорожу?..
Стихи волшебные; однако действительность и для обоих его дедов, и для отца, и для него самого была иной.
Крестьянский труд — не из разряда «я вам покажу»; он из разряда «делаю, как дышу, и ничего иного не знаю», потому что на два дела крестьянина не хватит. Либо ты крестьянин, либо нет; так что положи косу, а то, не ровен час, покалечишься.