Пока она разбирала свои вещи в спальне старика, кот тихо сидел в углу и испуганно смотрел на меня.
Я подошел к нему поближе – кот напрягся и вжался в стену – и шепнул в мягкое, подрагивающее ухо:
– Зря ты сюда пришел, Васька. Я ведь тебе житья не дам…
Сяо вздыбил клоками шерсть на позвоночнике, но когтей не выпустил и даже не попытался бежать. Он просто сидел в углу и смотрел мне в глаза с покорной, собачьей обреченностью. Это вывело меня из себя: не люблю, когда звери сдаются без борьбы. Скучно и не азартно. Я погладил его против шерсти, чувствуя, как кот съеживается под моей рукой в испуганный горячий комок, а потом выдернул у него из спины большой рыжий клок. Кот взвизгнул – опять же, как-то совсем по-собачьи – и прыгнул на шкаф, исключительно неуклюже: в полете он сшиб стопку ведьминых брошюр с магическими символами на обложках, а до шкафа, собственно, не долетел – повис на передних лапах, уцепившись за деревянную поверхность когтями, и суматошно задрыгал задними, пытаясь подтянуться.
– Сяо, Сяо! – Ведьма укоризненно взглянула на кота и причмокнула языком.
Коту тем временем удалось-таки взобраться на шкаф. Остаток дня и большую часть ночи он провел там – плотно зажмурившись и свернувшись клубком.
Ведьма пыталась сманить его вниз – безуспешно. Я кидался в него обувью – бесполезно: он терпел, жмурился и старался казаться мертвым.
Сразу по приезде ведьма сняла все покрывала с зеркал, но старик больше не появлялся. Я даже начал немного беспокоиться: как он там?
Ночью я подкрался к шкафу и приоткрыл дверцу; Сяо наверху испуганно заворочался и замер.
– Ты там? – позвал я.
Из зеркальной темноты на меня обиженно зыркнул старик.
– Предатель, – проблеял он.
Сяо сдавленно мяукнул и задышал часто-часто, как усталая собака.
– Ксс-ксс… – позвал из шкафа старик. – Киса, киса, иди сюда, не бойся…
Я посмотрел наверх. Два испуганных зеленых глаза ошалело уставились на меня, потом закрылись. В воздухе остро запахло кошачьей мочой.
– Ксс-ксс… – ласково шелестел старик.
– Хватит животное пугать, – из вредности вступился я.
– А тебя вообще не спрашивают. Отдай мне… сам знаешь что. И я уйду.
– Не отдам, – сказал я.
– Предатель.
– Спокойной ночи. – Я закрыл шкаф и прислушался.
Вздох. Тяжелый вздох.
Вздыхай, вздыхай…
Ну да, я предатель. Пусть. Но все мои родственники. Вся моя родня. Все мои родные. ВСЕ МОИ РОДНЫЕ погибли из-за него. Сначала те, что жили в Спиридоновской церкви… О, они умирали долго, я знаю. Они умирали постепенно. Первым делом те, кого завалило обломками во время сноса. Потом все остальные. Они ведь не ушли оттуда, со своего места, со своего дурного места, от своих мертвецов. Я уверен, они остались там. Среди свай, кирпичей, деревяшек, стекол и каменной пыли, похожей на пепел. Они жили там, на своем пепелище, пока не настала зима. А зимой они замерзли. Не сразу, конечно, – мы ведь народ живучий. Постепенно. Постепенно. Один за другим.