— Подождите, нам и правда сначала разведать все нужно, — остановила ее Лиза.
— Да что ты мне все выкаешь! — нервно огрызнулась Татьяна и опять откинула голову на кучу тряпья. — Да, мне и правда еще не по себе…
— Ты поспи, — посоветовала ей Мадлен.
Но Татьяна уже, похоже, провалилась в сон и ее не услышала.
— Так, — деловито сказала Мадлен, сбрасывая свои босоножки на серебряной шпильке. — Мои каблуки тут совсем ни к чему. Да и тебе советую свои сапоги и колготки сбросить. Босыми нам будет удобнее.
— А мы не замерзнем? — спросила Лиза.
— Да нет, этот доктор, похоже, не врал, мы действительно плывем в Африку.
— И что они такое задумали, если нас не в бордель везут… — покачала головой Лиза, стягивая сапоги и колготки.
— Если не в бордель, то в анатомичку или на пересадку органов, — сказала Мадлен, примериваясь, как бы удобнее влезть по лестнице, и заметив, что Лиза резко побледнела, добавила: — Да шучу я, шучу.
Мадлен полезла первой, а Лиза ухватилась за лестницу, только когда та, прислушавшись, приподняла и откинула крышку люка.
Теперь через лаз был виден кусочек звездного неба.
— Как красиво! — прошептала Лиза.
На что Мадлен резко поднесла палец к губам и сделала знак молчать.
Когда вылезли наверх, первое, что они, не сговариваясь, сделали, это вздохнули полной грудью, и от чистого, горьковатого океанского воздуха у них даже закружилась голова.
По тому, какой теплой, даже сейчас, ночью, была палуба, можно было понять, что они плывут где-то у экватора.
Судно, на котором их везли, было небольшим и, похоже, не новым. Мадлен первой медленно и осторожно, постоянно прислушиваясь, начала продвигаться вперед. Лиза сначала хотела догнать ее и спросить, закрывать или нет лаз. Но потом на свой страх и риск все же его закрыла. Чтобы не привлекать лишнего внимания.
Мадлен направилась к лестнице, которая вела наверх, к капитанской рубке.
Лиза тоже хотела подняться за ней, но неожиданно на палубе появился доктор, тот самый, которого все звали Михалычем, и Лизе пришлось на время притаиться. Доктор, очевидно, изрядно принял на грудь, потому что шел пошатываясь значительно больше, чем от морской качки.
Он подошел к борту и, опершись на заграждение, закурил, глядя в темную, слегка вспененную даль океана. Звезды, крупные, южные, нависали так близко, что, казалось, вот-вот упадут. Луна была где-то сбоку, и по искрящейся лунной дорожке на волнах даже можно было предположить, где именно.
Лиза на какое-то мгновение забыла об опасности и невольно залюбовалась открывавшимся видом.
Когда-то в детстве, как теперь ей казалось в какой-то другой жизни, они с родителями почти каждое лето ездили в Крым. Сначала в военный санаторий под Гурзуфом, а потом, как говорили родители, «дикарями» в поселок Планерское под Феодосию. Селились они, как правило, недалеко от моря. И когда родители вечером укладывались спать, Лиза, которой отводилось место за ширмой, очень часто, притворившись, что уснула, спешила на берег моря. У нее был свой потаенный уголок на одном из пляжей, откуда открывался изумительный вид. С одной стороны сурово и величественно высился Кара-Даг с резко вычерченным профилем Волошина, с другой — темнел вытянутый хребет горы, которую называли Хамелеоном за то, что она каждые несколько часов меняла цвет. След от фонарей рассыпался чешуйками по волнам.