Из второй тачки выбралась полноватая дама в летнем платье с прехорошенькой девочкой в косичках и высокий сутулый дядечка в очках. Костюм сидел на нем как-то неловко, галстук болтался селедкой, но именно на его плече мать пролилась слезами как тучка дождем. Дама оказалась невесткой. Очень деловито, без суеты она организовала похороны, собрала все справки и бумаги, наняла копателей и оркестр, закупила одноразовую посуду для поминок и сделала выручку ближайшему магазину.
Похороны вышли печальными – все жалели бабу Клаву, понимая, что налаженный быт поломан на корню. Невестка ее к себе и не приглашала, старший сын звал, но с уверенностью, что мать никуда не поедет, а между тем жизнь в деревне для одинокой и сломленной горем женщины не сахар.
Радовалась поездке к бабушке только внучка, малышка лет пяти вдохновенно носилась за курицами, рвала огурцы с грядки и подозрительно их разглядывала в поисках упаковки. Мне выпало присматривать за ней, пока женщины готовили поминальный стол и резали лапник для разбрасывания за машиной.
Ехать на кладбище я не собиралась – оно было недалеко, „старая часть“ располагалась в прогретом солнцем сосняке, а свежие могилы копали в мрачном холодноватом ельнике. У соседки был „фамильный“ участок в „старой части“. Так случилось что буквально на следующий день, немного заплутав, мы с бабулей вышли как раз к кладбищу и издалека увидели могилу, отмеченную высоким деревянным крестом который обычно через год менялся на памятник, или крест из более прочного материала.
– Странно, бабуль, как пастух утонул? Ведь он рыбак был, и вообще, мужик здоровый… – припомнила я Павла.
– А что удивительного? – пожала бабуля плечами – ногу свело, или перегрелся, а может и выпил, поранился и все. Вот в прошлом году у Михайловны внук утоп – по пьяни в поливальной бочке, видно окунуться хотел, да не вынырнул. Пошли – ка домой Глаша, грибы почистим, а то утомятся. И мы зашагали по утоптанной пыльной тропке прочь из леса.
Со всеми этими невеселыми событиями я совсем позабыла и о девчонке в больнице, и об удивительном перстне подаренном Маринке. Да и Макс с Егором были заняты, и обсудить все странности с друзьями не получалось. Но тут как всегда вмешались высшие силы, (моя бабуля-художница видит их проявление везде – от нового заказа, до разлитого чая). К нам вновь зашел участковый и попросил подписать перепечатанный протокол опроса свидетелей. Подмахнув три листочка с закорючкой, я вновь перенеслась мыслями к клубу и полутьме скверика и задала вопрос:
– Скажите, Настя уже может разговаривать?