В моей голове вели между собой войну две его ипостаси: мужчина, который был таким нежным, забавным и внимательным, и мужчина, забывший о дате моего отъезда в Лондон, сбросивший мой звонок и занявшийся со мной любовью только тогда, когда я так удобно перед ним появилась.
– Твои мысли не здесь, – заметила Коко, сидя рядом со мной на банкетке для фортепиано в гостиной.
– Жду ответ от Тернера из Бостона, – ответила я, указательным пальцем взяв «До» третьей октавы. Конечно, это была правда, но не поэтому я сидела, уставившись на пианино добрых десять минут. Да пошло все кое-куда, но упоминать вслух Дженсена я не стану. – Мне сказали, что они хотят привезти меня для встречи лично.
Брови Коко удивленно приподнялись.
– Из Лондона? Ничего себе, это о многом говорит, золотце.
Она взяла мою руку в свои и мягко ее погладила.
– Не хочешь поискать работу и тут? Просто на всякий случай.
Пожав плечами, я ответила:
– На всякий случай мне не надо.
Крупные капли начавшегося дождя грозили вот-вот превратиться в снег, но, пытаясь сохранять оптимизм, я все равно взял с собой форму и кроссовки, чтобы когда погода прояснится, немного побегать.
Пробежка всегда неплохо прочищала мозги, а после нескольких дней нулевой способности сосредоточиться и нерегулярного сна ясная голова – это то, что мне нужно.
Возможно ли на самом перегрузить мозг? Я ненадолго задумался, стоит ли при следующей встрече поинтересоваться об этом у Ханны, зная при этом, что она либо: а) закатит глаза и посоветует не пытаться задницей познать свой мозг; либо б) с энтузиазмом даст излишне подробный научный ответ. И хотя ни один из вариантов мне сейчас не был особенно полезен, я бы все равно предпочел их, чем ситуацию, в которой сейчас находились мы оба: мы не разговаривали больше двух недель.
В сущности, я испортил отношения, с кем только мог.
В пятницу утром я решил отправиться на работу на машине, по дороге послушать музыку, подумать и просто побыть с собой наедине. Не разговаривать с сестрой неделю – ничего особенного. Две – уже плохо. Я сомневался, нужно ли продолжать в том же духе и третью, а с другой стороны, должен ли я это прекратить. Я не горел желанием извиняться и не хотел тем не менее винить ее в чем бы то ни было. Просто вся ситуация оказалась мерзкой.
В машине едва слышно урчал мотор, и она была уютным укрытием от дождя. И из-за пробок мне ничего не оставалось, кроме как прокручивать в голове ее слова, потом то, что я ответил, и думать, насколько она была права и каким придурком я был.
Зачем, зачем, ну зачем я сегодня сел за руль?