Он сжал мою руку и кивнул.
– А мне жаль, что так вышло с Марком.
Я со смехом отмахнулась.
– Марк не был мечтой. Он был фантастическим любовником, а я надеялась, что он превратится в хорошего парня, – потом, подумав немного, я добавила: – Хотя, может, он и был мечтой, просто ненадолго. В этой поездке я поняла, что на самом деле мне не нужны были эти три недели, чтобы справиться с расставанием. Но я им все равно рада.
Я видела, как Дженсен снова закрывается, но не проклинала его за это. Он такой, я это уже поняла: дай немного и сворачивай лавочку. Береги. Поэтому я облегчила ему задачу и выпустила руку, предоставив ему возможность проложить путь назад в патио, где люди уже входили в ресторан. Мы посмеемся, что я безумна, какая странная эта Пиппа, и пойдем переодеваться в сухое к новому ужину.
В понедельник я проснулся до рассвета.
Я уставился в темный потолок, одеяла вокруг меня были еще теплыми, когда сонный туман начал медленно рассеиваться. Мое признание Пиппе все еще гремело в голове.
У нас уже могли быть дети.
Они бы уже учились в школе. Играли бы в футбол и катались на велосипедах.
Я понятия не имел, как это вчера взбрело мне в голову. О подобном я практически и не думал, разве что в минуты слабости или под конец особенно паршивого дня, когда дома меня встречала пустота.
И, видимо, после целого дня дегустаций вина и забега по винограднику, утыканному распылителями.
После развода я встречался со многими женщинами и не особенно думал о Бекки. Зато много думал о своем браке, когда познакомился с Эмили. Приятная дружба предсказуемо привела нас в постель, и я был поражен, насколько проще оказались такие ничего не значащие отношения, чем те, в которые я вложил все свое сердце.
Мы с Эмили играли в софтбол и после игры частенько пили пиво. А в один такой четверг я заплатил по счету и проводил ее до машины, после чего, к моему удивлению, она спросила, не хочу ли я зайти к ней. Оказывается, я хотел. В ту ночь мы дважды занимались сексом, и я ушел до того, как прозвенел будильник.
Эмили была красивая и умная, работала неврологом в детской бостонской больнице, но мы оба знали, что наши отношения не превратятся во что-то большее, чем дружба людей, которые иногда спят вместе. Где-то пару раз в месяц мы занимались сексом. И он всегда был хорош. Хотя потрясающим не был никогда, отчасти потому, что с точки зрения эмоций он для нас ничего не значил.
Откровенно говоря, я знал, что мои сомнения насчет большей вовлеченности в отношения были остаточным недоумением по поводу поступка Бекки и нежелании снова столкнуться с чем-то подобным. Пиппа была права: боль со временем стихает, но полностью все равно не уходит. Она меняется, меняет то, как я смотрю на вещи, и то, как смотрят на меня другие люди. Приемлемый период траура по неудавшемуся браку и тому, что он значил в моей жизни, истек. Жизнь продолжалась. И мне нужно было двигаться дальше.