– Что ты творишь? – прошипел Келлан. – Аврелия, перестань!
– Ego præcipio tibi ut… ох… исцелиться… – Я лихорадочно подбирала слова. – Curaret! Я приказываю тебе исцелиться!
– Я вижу, что ты задумала, – сказала Онэль. – Ничего не выйдет! Остановись, дитя, на нас смотрят!
Я подняла голову и увидела, что гости вытаращились на меня во все глаза. Но мне было не до них. Из горла лорда Саймона вырывались хрипы, его дыхание замедлилось, глаза остекленели и закатились.
Онэль была права: магия крови тут не поможет. Я чувствовала ее сопротивление. Она не годилась для лечения, это еще лорд Саймон говорил.
Запустив руку в складки платья, перепачканного вином с кровью, я вынула флакон и вскрыла сургуч.
– Где ты его взяла? – ахнула Онэль. – Аврелия, нет…
Но я уже вылила содержимое флакона – и лепесток, и воду – в рот умирающего.
– Что ты наделала? – прошептала она.
– Он поправится?
– Да, – сказала Онэль, расхаживая взад-вперед по матушкиным покоям, где на софе без чувств лежал лорд Саймон. – Поправится.
– Пожалуйста, не сердись, – сказала я, хотя прекрасно знала, что провинилась.
– Не сердись? Нет, я не сержусь, я в бешенстве, глупая, глупая девчонка!
– Но я спасла его!
– Ты вломилась в мою кладовую, украла самое ценное…
Матушка уложила Конрада спать в соседней комнате и теперь сидела у камина.
– Лепесток предназначался тебе, Аврелия, – сказала она. – Ты получила бы его перед отъездом. А теперь… его больше нет.
– Простите… – Я отчаянно пыталась подобрать слова. – Может быть, лепесток можно купить? Знаю, они редкие, но один раз Онэль их уже раздобыла… – Я не договорила. Сама мысль о том, чтобы заглянуть на рынок и прикупить кровоцвета, была нелепа.
Я совершила ошибку. Чудовищную ошибку.
– «Простите», говоришь? – взвизгнула Онэль. – Знаешь, как мне достались те лепестки? Однажды ночью мою сестру похитили, забрали прямо из дома, а наутро мы нашли в лесу ее труп. Я потеряла сестру, но получила цветок. Кем ты готова пожертвовать, чтобы вырастить еще один?
Не желая в полной мере признавать свою глупость, я решила сердиться не на себя, а на Онэль.
– Но ты сама потратила один лепесток впустую. Ты знала, что они не могут воскрешать из мертвых, и все же, когда отец…
– Дуреха! Как ты смеешь сравнивать наши поступки? Я заботилась о твоем отце с рождения и любила его всем сердцем, как родного сына. Можно было даже не пытаться его оживить, потому что, когда его доставили в замок, он был мертв уже несколько дней. Но я все равно попробовала. Не могла поступить иначе. Потому что любила его. Да, тот лепесток уже не вернуть, но мне начхать! Ты же… выкрала мой последний лепесток и тут же его растратила! Хорошо ли ты знаешь этого человека? Да он тебе едва знаком!