Трубу нашёл головой.
– Блин! Ну, блин! – Он присел, согнулся, схватившись за лоб. Под ладонью вспухала шишка. Гудело знатно.
Осторожно, чтобы не шарахнуться снова, выпрямился и стал ощупывать трубу. Она была запотевшей. От ощущения холодной влаги на пальцах горло свело. Только так и понимаешь, как же хочется пить.
Кран оказался под рукой, и он даже замер. Потом медленно ощупал его: кран как кран, вот вентиль, вот носик. Ну, и чего ты такой обалдевший? Всё ждёшь чего-то, какой-то подставы. А он вот – кран как кран. Крутанул вентиль и отскочил: шарахнуло под напором со всей силы, он не ожидал.
В темноте било в бетон под ногами, разлеталось во все стороны, шумело. Брюки и ботинки уже промокли.
– Так вот, да? Ну, что, по ходу, живём. Ладно. Уговорила. Остаюсь.
Он долго пил, шлёпая вслепую губами, как лошадь. Потом умывался. Сунул голову под струю, чтобы смыть пыль. Прошёлся мокрыми ладонями по брюкам и пиджаку, ничего не видя. Потом снова мыл руки и пил.
И, выбравшись в подъезд, почувствовал себя бодрее, чем раньше. Голова почти не болела.
– Ну что, у нас есть целый день, чем займёмся? Можно, например, добыть огонь. Что для этого надо? Спички или зажигалку? Кремень и огниво? Линзу и солнечный свет?
Он поднимался наверх, с каждым словом отсчитывая степени. Окна подъездных окон пылали. Было душно, пахло пылью. Свернул на третий, в первую квартиру. «Свою», как он её уже называл.
– Надо было курить, тогда не было бы проблем. Сейчас были бы и спички, и зажигалка. А вот дядя Лёша, безногий после войны, курил, и спички прятал в воздуховоде…
Он стоял на кухне, оглядываясь. На полу были светлые следы в том месте, где некогда стояла мебель. Вдоль всей стены – столы, шкафы, что у них тут было? Большая печь, три стола, два шкафа – вот там и там. Верёвка для белья через всю кухню. Простыни пропитывались запахами пищи, вытяжка работала плохо. В воздуховоде дядя Лёша, безногий после войны, прятал ворованные у всей квартиры спички…
Он так ясно всё это увидел – печь, столы, супы в больших кастрюлях, бельё кипит в тазу, тряпки висят на верёвке от стены к стене, – как будто проступило, нахлынуло – и откатило. Зажмурился. Но нет, ещё рано, ещё не началось. Вон он, воздуховод, высоко же, и как дядя Лёша туда долезал?
В очередной раз пошёл обходить квартиру. Коробку бы или доску. Лучше, конечно, стул, но откуда тут взяться стулу? Всё давно вынесли, сломали, сожгли. Сожгли, сломали, вынесли, – твердил про себя со странным злорадством и почти расстроился, когда нашёл стул.
Тот стоял в соседней квартире, в маленькой-маленькой комнате, не комнате даже – кладовке без окон, у входа. В темноте не сразу заметил. Уже уходил – вдруг блеснул блик на лакированной ножке. Как будто ждал его. Как будто специально подбросили.