– Ого, вот ты что придумал! – В ее голосе смех. Отстраняется, отходит. – Вот, значит, как ты всё распланировал.
Он шагает к ней.
– Зоя…
– Володя! – голос жены в коридоре. – Володя, где ты? Екатерина Алексеевна, вы не видели Владимира?
– Не возвращался он. Не было тут.
– Да что же такое! Володя? – Стук в дверь. Они не двигаются. Замерли. Молчат оба. – Зоя, Володя не у вас? Нам пора ехать, уже машина! Володя!
Уходит.
Опять движения. Шорох. Объятья.
– Иди. Всё. Тебе пора. Иди.
– Да. – Он шагает к двери. – Но я не прощаюсь. Ты поняла? Не прощаюсь. И будешь уезжать – я и туда тоже…
– Вот ты умный человек, Володя, но так ничего и не понял.
– Не понял – чего? – Он опять останавливается, держась за дверную ручку.
– Ничего. Что это мой дом. И я отсюда – никуда.
– Володя! – доносится с улицы.
– Па!
– Володя!
Сигналит машина.
Он открывает дверь и уходит, наконец. Артём чувствует, что сам выдохнул с облегчением. Шаги по лестнице. Хлопает дверь внизу.
Она подходит к окну. Медленно, спокойно. И кажется опять, что проступает из темноты, складывается из потустороннего света уличных фонарей бесплотный призрак: женщина у окна, прямая спина, высокая причёска.
Нет. Никого здесь нет.
Щёлкает рама. Открывает форточку.
– О, старик! Где ты был?
– Вова, ну что же это такое, в самом деле!
– Свет, всё нормально, живот прихватило. Поехали.
Хлопают дверцы. Машина разворачивается. Уезжает.
Она отходит. Двигает стул. Садится, расправляет ткань.
И опять монотонное: т-т-т-т-т-т-т-т-т.
Он слушает, закрыв глаза. Москвичка, гордячка. Ей тридцать пять или около того. Как она выглядела тогда?
Призрак развеялся, да и не было его. Машинка стихает.
Машинка стихает, и какое-то время он не слышит ничего. Потом понимает – это не пустота. Это нормальная, живая тишина. Ночь, когда люди спят. Спят, спокойно дышат. Один, два. Нет, три. Три взрослых человека. Но кто третий? Он, как незрячий, начинает ходить по комнате. Топчет извёстку, спотыкается о стул, который так и стоит в середине. Да, трое, дышат. Нет, четверо! Завозился, захныкал. Да это же младенец!
– Тшшш. Тихо-тихо. Тссс. Мама рядом. Ну, тихо.
Шепчет. Скрипит деревянная кроватка, когда облокачивается на борт. Мягкое материнское тело.
– Зоя, что?
– Ничего, мам. Всё хорошо, спи. Тшшш. Ну вот. Не шуми. Папу разбудишь.
Папу. Он чувствует себя странно. Лишним. Он чувствует, что ему надо уйти отсюда. Всё сильнее это чувствует.
Тихонько отступает к дверям и выходит.
Всё спит. Пустой коридор. Ложится белый свет из приоткрытых дверей.
А, нет, не всё спит. По коридору – тихие, крадущиеся шаги. В сторону кухни. Идёт следом – и обмирает.