– Гришка, а что это с тобой было? – упершись руками в колени и сплевывая тягучую слюну, поинтересовался Колька.
– Ты о чем?
– Ну, тебе там плохо стало.
– А-а. Ты об этом. Да кто его знает, может, съел что не то.
– Мы уж подумали, что тебя нужно к директору для посвящения.
– Не. Рано еще.
– А может, ты того… одаренный? – предположил один из подростков.
– Ну ты как скажешь, Егорка. А чего сразу не «святой»? – хмыкнул Григорий. – Ладно, братва, айда по домам. Что-то так жрать хочется, что аж переночевать негде.
– Во. После посвящения завсегда жрать хочется. Верно говорю, – гнул свое тот.
– Ты на время-то посмотри, умник. И вообще, думаешь, я бы не заметил, кабы прошел через посвящение?
– Ну-у-у, люди говорят, что такое заметишь обязательно.
– То-то и оно.
Домой Григорий вернулся голодный как зверь. Но прежде чем войти в хату, направился к своей бочке, чтобы обмыться. Одного рукомойника будет явно маловато.
– Н-да-а, хорош, нечего сказать, – покачав головой, встретила его мать. – Хоть ты накостылял или самому по сусалам надавали?
– И сам, и самому.
– И кто тебя так?
– На реальненцев напоролись. Андрюшку Верхолетова я умыл, а там остальные навалились. Я-то устоял, а ребят поваляли.
– Хоть не увечные? – всполошилась мать.
– Не. Сами ушли. Да еще и к вечеру сговорились гулять.
– Ох, мальчишки, мальчишки! Ладно, иди есть.
Пообедав, тут же поднялся к себе на чердак. Григорий бы и сразу уединился, но больно уж есть хотелось. Прямо спасу нет. Обычное дело после инициации. Чего не сказать о ней самой. Надо же. Гений. Или, как их называют местные, одаренный. Потому как Господь даром наделил. Впрочем, просвещенные умы отвергают религию и Бога в частности. Зато возводят на пьедестал Эфир, доставшийся людям в наследство от предшественников и являвшийся их созданием.
О гениях Григорию было известно до крайности мало. Учителя не особо распространялись. Знал, что рождаются они чуть ли не один на миллион, а то и реже. Что любой боярский род из кожи вон лезет, дабы сделать такового своим родовичем. Да что там, здесь и царский не поскупится! Не бывает такого, чтобы гении жили сами по себе, даже если они всего лишь гениально умеют вдевать нитку в иголку.
Именно по этой причине Топилин, или все же скорее Рудаков, не стал сознаваться ребятам в том, что прошел инициацию. Ему не улыбалось идти на службу к какому-то там боярину. Стать купцом, честно платить налоги, но при этом быть наособицу, его устроит куда больше. Конечно, он давно не мальчик и понимает всю эфемерность абсолютной свободы. Но уж относительную, в пределах заданных рамок, а то и чуть за ними, обеспечить всегда можно. Но только не на службе.