Борис встал в рядок, ожидая решения капитана капера. И судя по отношению к пленникам, оно было однозначным. Сейчас их рассадят по шлюпкам и дадут пинка под зад. Что не могло не радовать. Не хватало еще нарваться на психов.
В проходе между угольными бункерами лежат четыре тела, уже накрытых парусиной. Еще троим раненым оказывает помощь судовой фельдшер. Повоевали, значит. Ну и пес с ними. Никого из погибших ему не жаль. Они для него никто и звать никак. Даже Леон своим так и не стал. Так, сбоку припеку.
– Кто наводчик? – громко произнес мужчина в капитанском кителе итальянского образца, выйдя на ходовой мостик.
Угу. Положение обязывает. Команда капера может быть обряжена во что угодно. Но долг офицера – носить форму, утвержденную королевским указом. И это не итальянский бзик, а повсеместное явление.
Говорил, кстати, по-французски, причем даже Борис различил акцент. Сам он едва-едва научился разбирать речь. Жизнь заставила. Так-то с ним старались общаться на английском, но все чаще на родном. С горем пополам, мешая оба языка, как-то изъясняться получалось. Вот и сейчас – с трудом, но все же понимал, о чем речь.
– Я, – отозвался матрос и тут же поспешил откреститься, ткнув в Бориса: – Но по вам вчера стрелял не я, а вот он.
Капитан глянул в его сторону, чуть склонив голову набок. Потом перевел взгляд на здоровенного детину с боцманской дудкой на груди и подбородком указал на пленника. Тот коротко кивнул в ответ и вразвалочку подошел к Измайлову.
– Ты стрелял? – уточнил унтер на английском, ну или все же боцман.
В инкубаторе их разводят, что ли? Какого боцмана ни возьми, все как на подбор. Непременно человек-гора, косая сажень в плечах.
– Я, – ответил Борис.
А чего открещиваться? Тут всяк и каждый с радостью ткнет в него пальцем. Ч-черт! Зря он все же избавился от оружия. Понятно, что при выходе их обыскали, но ведь можно было и не выходить. Хотя бы одного прихватил с собой, и уже не так обидно. Стало страшно. По-настоящему страшно. И уж тем более после того, как разок заглянул в бездну. Причем опыт был болезненный. По спине прошла волна противного холодка.
– Пошли, – вновь кивок.
Развернулся и пошлепал в сторону мостика. Сердце забилось отчаянной птицей в клетке. Но Борис все же взял себя в руки и направился следом за капером. Успеет еще совершить нечто отчаянное и сумасшедшее. Тот факт, что ему сразу не съездили по сусалам и не потащили на мостик бесчувственную тушку, обнадеживал. Не сказать, что сильно, но все же.
– Суть покажи, – потребовал капитан, едва Измайлов оказался перед ним.