Анабелл же, наоборот, выглядела вполне довольной жизнью. Через два дня после нашего разговора она, помахав в воздухе распечатанным конвертом, бодро сообщила мне, что глава Путешественников одобрил её действия, а сами Путешественники берут меня под свою опеку как одну из них. Последнее заявление меня откровенно удивило, но спорить я не стала. Опека, кажется, носила чисто символический характер, потому что Путешественники, по большому счёту, меня просто использовали, причём в открытую.
Спустя неделю мучений, Анабелл убедилась, что я полнейшая бездарность в музыке, и решила сосредоточиться на одной музыкальной теории. Я не понимала, зачем она с такой настойчивостью вбивает мне в голову, как надо правильно читать нотную грамоту и заставляет меня часами правильно писать ноты, но затем мы начали петь дуэтом, под её аккомпанемент. В этот самый момент внезапно обнаружилась некая особенность, поразившая меня до глубины души – у настоящей мисс Барнс, оказывается, был очень чистый, красивый и хорошо поставленный голос. Сумев вытянуть высокую ноту в какой-то песенке, которую мы тогда разучивали, и которую даже Анабелл не смогла спеть, я на какое-то время ушла в глубокую прострацию, потому что в предыдущей жизни вокальные данные у меня отсутствовали полностью и петь я никогда не умела. Сделанное открытие было самым приятным за всё время моего пребывания здесь, и от мисс Грэм не укрылось моё изумление, смешанное с какой-то детской радостью из-за исполнения старой мечты.
– До смерти сэра Реджинальда Бетси регулярно брала уроки пения, – подтвердила мою догадку Анабелл, позабавленная ошарашенным выражением моего лица. – Красивый голос у неё был всегда, и отец всячески способствовал развитию её таланта, не жалея на это средств.
– Почему она не продолжила уроки после смерти баронета?
– Финансовое положение Барнсов уже тогда было весьма плачевным, – со вздохом отозвалась Путешественница. – А после смерти сэра Реджинальда его наследник начал проматывать то немногое, что осталось. Чтобы хоть как-то урезать расходы, мы тогда отказались от всех учителей и дополнительных уроков, которые брала мисс Барнс.
– Удивляюсь, почему та девушка, Эмили, на приёме предложила мне только сыграть в четыре руки, а не спеть… – всё ещё не придя в себя окончательно, пробормотала я.
Анабелл посмотрела на меня с лёгким сочувствием.
– Полагаю, что ей просто не было известно о твоём таланте.
– Что ты имеешь в виду?
– Мисс Барнс была по природе очень застенчива. Дома сэр Реджинальд, я, и даже прислуга наслаждались её пением. Но она совершенно не могла выступать на приёмах и вечерах. Только при самых близких. В окружении чужих людей её начинала колотить сильная дрожь, и она не могла ни петь, ни играть.