Ближе к закату солнца появился врачеватель, задал несколько ничего не значащих вопросов, дрожащей от страха рукой пощупал пульс, осмотрел кожу на запястьях, посовещался с рабынями и, выдав ей какое-то горькое снадобье, убрался восвояси. Уже совсем стемнело, когда одалиски наконец оставили ее в покое и удалились.
Ника с наслаждением растянулась на широкой кровати и окончательно расслабилась, настраиваясь на длительный ночной отдых. Она была уверена, что опытный Фатих не потревожит ее сегодня, так как прекрасно понимает, что его рабыне нужен покой и восстановление после пережитой ночи. И напрасно! Бедное наивное дитя решило выспаться в логове волка!
Тяжелое колье и массивный браслет мешали уснуть, натирая поврежденную ошейником и наручниками кожу, и, недолго думая, Ника расстегнула замочки, сняла драгоценные украшения и сунула их под подушку. «Зачем они мне ночью, – вяло размышляла девушка, погружаясь в умиротворяющий сон, – я их надену рано утром». Это была ее вторая роковая ошибка за день!
Не просто так сердобольная Эмине, главная хранительница свода законов гарема, просила у султана разрешения посетить Арзу. Она намеревалась рассказать девушке хотя бы основные правила поведения с Господином. И ей была абсолютно понятна причина отказа.
Собственно, с этой гречанкой все сразу пошло не так. И в гарем он не поселил ее вовсе не из-за того, что опасался за ее жизнь. Смогла бы опытная Эмине оградить девчонку от любых посягательств, и Фатих прекрасно знал об этом! «Подлый лицемер! – думала Эмине, возвращаясь в гарем. – Я не просто так пожалела девочку, но он отшутился: «Ты преувеличиваешь мои способности, дорогая!» Слава Аллаху, мне больше всех известны твои способности и твои возможности!»
Ругательство, брошенное Эмине султану на выходе, не было язвительным уколом ревности, это была констатация хорошо известного ей факта. С каждым годом хитрый, кровожадный, склонный к откровенному садизму султан становился все разнузданнее в своих похотливых изобретениях. Эмине постоянно наблюдала в гареме возвращавшихся из его спальни жен и наложниц, и в последнее время приводить их в чувство и лечить становилось все сложнее. Она по праву старшей жены несколько раз пыталась завести с ним беседу об этом, но все было бесполезно. Неограниченная власть, огромное количество завоеванных земель все больше распаляли буйный нрав мужа, и если раньше слухи об его зверствах доходили только с полей сражений и казались издалека неправдой, то теперь их с завидной частотой имело возможность наблюдать все население дворца. Видимо, развращенный бесконечными победами Фатих перестал отличать покоренных противников от собственных женщин.