Марлен и Дариен считали, что это того стоило. Особенно, когда они могли очаровать повариху, чтобы им дали остатки мяса.
Не паромщик решал, достоин ли поэт попасть на остров Академии. Он смотрел, был ли человек поэтом: проверял лиру и кольцо. Дариен ожидал это, так что заранее сказал Лин:
— Мы скажем, что ты — мой слуга.
— Женщина-слуга? — сказала Лин. Ее волосы стали длиннее, почти до плеч, и были спутанными.
— Он не заметит, что ты девушка. Поверь, — он впустил в голос злобу, хоть знал, что она не заслужила этого.
Он сам бросил друга. Он знал это. Когда Лин ворвалась в комнату в ту ночь и сказала, что случилось с Хассеном Стиром, Дариен вскочил с кровати и поспешил к двери с мечом. Он знал, где стражи держали Хассена.
— Дариен, подумай, — Лин поймала его за руку. — Ты погибнешь, если нападешь на них.
— Иначе умрет Хассен, — сказал он. — Боги, Лин. Ты такая трусиха?
Он вырвался из гостиницы и побежал. Он слышал тихие шаги Лин, преследующей его, видел рядом ее тень в слабом свете. Хотя он бежал по улицам, Дариен знал, что поступает глупо. Они бежали в тишине, пока не добрались до ратуши. Она была скромной, как весь город — деревянное строение, которое отличала башня с часами.
Дариен заранее увидел стражей, их черная броня сияла рядом с красными ливреями. Переводя дыхание, Дариен смотрел на них из-за стога сена. Не меньше пятнадцати.
— Внутри будет больше, — выдохнула Лин, заговорив впервые.
— Знаю, — прошипел Дариен. — Вообще-то, у мужчин есть честь.
В тусклом свете он увидел, как она на миг закрыла глаза. Она вытащила нож.
— Думаешь, я переживаю из-за смерти? — сказала она, ее глаза были темными пещерами. — Я тоже его любила, Дариен. Что мы можем?
Дариен ощутил, как что-то острое пробило его, лишая легкие воздуха одним порывом. Он рухнул на землю, тяжело и глубоко дыша, словно его могло стошнить. Лин коснулась его руки, и он так грубо оттолкнул ее, что она чуть не упала.
Днями они шли в тишине. Лин видела жестокость в его глазах и вроде понимала. Она подходила только с важным вопросом. Дни шли, были дожди и ветра, она выглядела осунувшейся и печальной, но он не мог переживать за нее. Он изо всех сил не давал себе сесть посреди северного леса и рыдать.
«Он следовал за мной, — мысль повторялась холодными голосами на ветру. — Хассен Стир стоил десяти таких, как я, — подумал Дариен. — Где мы теперь?».
Был лишь путь вперед. Он не мог вернуться в руки Марлена и Никона Геррарда.
В одну из ночей в лесу у маленького костра, Дариен сказал под вой ветра:
— Я убью его, — тон был мертвым и сухим, он не узнал свой голос. Не этот голос пел песни толпам и баллады златовласой дочери торговца.