— Я годами думал, кто это сделал, зачем, — говорил ее отец. — Я знал, что нельзя привлекать власти. Твою мать ненавидели при дворе за брак с галицианом. Если кто и мог узнать, то это я.
Рианна сглотнула.
— Аван, это связано с Даном Бейлинтом?
Он уставился.
— Откуда ты знаешь об этом?
— Я… слышала тебя, — сказала она. — Когда не могла уснуть.
он покачал головой.
— Я не хотел этим… пугать тебя. Но если рассказывать все… Я годами делал все, как торговец, чтобы заслужить расположение короля. Ты знаешь это. Мне нужен был доступ ко двору, чтобы видеть и слышать. Твоя мать… делала то, о чем я не знал, в тайне. Она была в заговоре против самых сильных игроков двора. И одного конкретного человека.
— Она не рассказывала тебе? — спросила Рианна, ощущая зачатки гнева.
— Никогда, — сказал мастер Гелван без эмоций.
Рианна сжала кулаки. Ее отца предал город, не считавший его равным, и даже жена.
— Кем был тот человек?
Он мешкал лишь миг, а потом:
— Придворный поэт. Никон Геррард. Я годами изучал его… заводя связи во дворе и городе. Я считаю, что он связан не только со смертью твоей матери. Дан Бейлинт — одна из последних. Я не могу понять, зачем.
Рианна невольно прижала ладонь к голове.
— Придворный поэт.
— Знаю, сложно поверить, — сказал он. — Я пришел к выводу, что он опасен для города. Может, для страны, учитывая его власть. Ходят… жуткие слухи… — он затих.
— Да? — она не представляла чего-то еще страшнее услышанного.
— Ты знаешь, что Никон Геррард внес изменения в конкурс, проходивший двенадцать лет назад. Странные изменения, как наличие графина священного вина и песни, в которой должны быть все участники перед началом конкурса. Звучит безобидно, но… напоминает другое. Это и недавние убийства толкают к мысли…
— Какой?
Он вздохнул и осушил кубок.
— Он что-то задумал на этот день, — сказал мастер Гелван. — Это все, что мы знаем.
* * *
Двенадцать лет назад проходило последнее соревнование Серебряной ветви перед ежегодной ярмаркой Середины лета. Толпа собиралась на огромной площади и в переулках рядом для самого ожидаемого конкурса. Лин слышала истории, но не думала, что будет сама сидеть на площади, удерживая место, откуда было видно платформу, которую взвели для этого дня почти у ворот замка.
Со стен замка висели яркие флаги семей аристократов, спонсоров конкурса. Ткань была безжизненной в летней жаре. У платформы были скамьи, отгороженные от площади шелковой веревкой: места для тех, кто заплатит.
Двенадцать лет назад кто-то победил, но его не помнили. Даже Лин, внимательно учившая историю в Академии, забыла его имя. Человек, победивший перед ним, остался на виду, поднялся и стал одним из самых влиятельных придворных поэтов истории. Никон Геррард не только получил должность, но и поднял ее до неслыханного уровня. Он был у уха короля так, как никто не мог, как говорили люди. Лин слышала это в семье и верила этому.