Дорога, по которой они шли с Хассеном, была похожа на их путь с Марленом. Дорога оставалась дорогой. Они срезали через лес и тропы, останавливались в домиках, чтобы поесть и помыться, не зная названия деревушек. Они не пели за деньги, чтобы не выдать себя, их лиры были замотаны в ткань и скрыты в сумках, кольца Академии висели на шнурках на шеях.
Когда они работали без рубах в полях, кольца лежали в сумках. Солнце било по шеям, и Дариен не был так готов к труду, как Хассен, но еда в конце дня была вкусной, и Дариен даже сочинял песню о такой работе. Дочь фермера с голубыми глазами робко моргала, отводя взгляд, в куплете, а в другом был ветер на поле пшеницы. Когда он смотрел, как мальчик-фермер поет глупую песню, пока косит — он сам был таким мальчиком, худым и смешливым — Дариен ощутил, что у всего есть модель, и даже этот цикл был больше, чем просто его попытка бросить прошлую жизнь. Преуспеют они или нет, но дом фермера останется здесь, и мальчик вырастет в мужчину, забудет двух странников, что работали пару дней в полях его отца. Эти моменты улетали с летним ветром.
Хассен Стир был тихим напарником. Дариену было сложно сперва, он привык к болтовне с Марленом за годы, к их подколкам, опасным шуткам и веселью, ведь остроты их не пугали.
Он просил убить его. Это не давало покоя Дариену. Он знал его столько лет, а тут это.
Одной ночью они ночевали в лесу и заговорились.
— Я такого не ожидал, — сказал Хассен. — Но он всегда был в стороне, Дариен. Ты не видел, — он сжал кулак. — Я бы убил его за тебя. Жаль, меня там не было.
Дариен жалел, что рассказал Хассену об этом. Глаза Марлена, полные презрения к себе… и слабости. Его друг всегда был сильным, гордым, равным ему.
— Ты бы не хотел это на своей совести, — сказал он. Он не рассказывал Хассену о своем сне, не думал, что это будет хорошо принято: уж очень Хассен был логичным.
Но не только. Хассен был талантом, и он занял бы второе место в конкурсе, если бы не пошел за Дариеном. Дариен вспомнил, как Марлен презирал огненный характер Хассена и нехватку мягкости, и его злило, что он думал о таком.
Может, вина заставила Дариена спросить после недель пути и в ночи:
— Ты жалеешь, что пошел со мной?
Короткая пауза. Хассен спокойно сказал:
— Мне было жаль, когда я бросил серый плащ и убежал со сцены. Мне было жаль, когда я нашел тебя и понял, что делать. Я не так все планировал, но… это правильно. Не важно, жалею я или нет.
Дариен отвел взгляд, словно скрывал мысли, хоть и было темно. Хотелось рассказать Хассену о кофе, трупе мастера Бейлинта, видении Сарманки. Но он будет звучать безумно.