— Пойдём танцевать, пойдём.
Её потянули на танцплощадку, но настроения веселиться уже не было. Ей отчего-то хотелось быть поближе к Тарасу. Но что делать, если за столик её не пригласили? А так хотелось узнать… Послушать его, вне редакции, как он общается и что говорит. О чём думает. И расспросить о том, как он пишет и как подбирает темы. Ведь он их сам выбирает, Алёна это доподлинно знала.
— А кто пришёл с Тарасом? — прокричала она на ухо Бурдовскому, но тот лишь безразлично пожал плечами.
Алёна высматривала Артюхова довольно долго. И это было очень трудно, приходилось подпрыгивать и вытягивать шею, чтобы разглядеть их столик над головами танцующих и беснующихся людей. Хорошо, что вокруг все скакали и крутили головами, и её манёвры были не заметны и не удивительны. Но, в конце концов, она увидела, как Тарас из-за стола поднялся, ему явно кто-то звонил, он не спускал глаз с экрана телефона, и торопливо направился к выходу из зала. Алёна сомневалась всего секунду, на большее времени не было, необходимо было принять решение, и она его приняла. Приняла и тоже рванула к выходу. Понятия не имела, что будет делать дальше, но упустить возможность зацепиться и узнать о недостижимом Тарасе Артюхове хоть на йоту больше, чем все остальные, было бы жаль. И поэтому пригладила растрепавшиеся волосы, заправила вьющиеся пряди за уши, по щекам себя похлопала, пытаясь отдышаться, и из зала вышла. Остановилась в коридорчике, народа здесь было немного, но Тараса среди них не было. Алёна головой покрутила, высматривая его, немного постояла у стеночки, потом прогулочным шагом дошла до холла. Тарас сидел в низком кресле у стены, к ней спиной, и говорил по телефону. Вокруг шумели, но охранник цыкнул на молодёжь, и стало тише. А Алёна осторожно приблизилась и снова привалилась спиной к стене, разглядывая Артюхова и раздумывая, что дальше делать. Или не делать, вернуться в зал и выбросить глупые мысли подружиться с неприступным Тарасом из головы.
— Егорыч, ты ведь можешь. Не ври, что не знаешь, — говорил тем временем кому-то Артюхов. И голос у него в этот момент был точь-в-точь, как при разговоре с Рыбниковым, когда тот пытался в чём-то Тарасу отказать или противостоять. — Если он свалил из Москвы, мог и к нам податься. Да причём здесь заграница? Туда бы он не уехал, ты знаешь. Его бы не выпустили.
Алёна от стены отлепилась, и вся превратилась в слух.
— И что, что не в розыске? Он главный свидетель обвинения. Егорыч, ты ведь скажешь мне, если он тебе позвонит? Перестань, к кому ему здесь обратиться, как не к тебе, дружку-соратнику? Мне? Мне работу делать надо, на самого Пашку я чихал. Пусть сам крутится… А хотя бы и в Москву, — он хохотнул, — думаешь, не позовут?