Он из комнаты вышел, на ходу стаскивая рубашку, а я смотрела ему вслед, понимая, что если этот детина соберётся со мной разбираться, то много времени у него это не займёт.
Я могла сбежать. Вот пока он принимает душ, я могла схватить свою сумку и сбежать. И я почти это сделала. Остановилась только у входной двери, с сумкой и сунув ноги в свои балетки, мысленно плюнув на чемодан и вещи в нём. За ручку двери взялась и остановилась, приложилась лбом к прохладному дерматину. Сказала себе:
«Успокойся и подумай. Это всё неспроста. Этот тип называет меня моим именем и говорит, что он муж. Чей муж? Мой?!».
Что-то подсказывало, что от этого не сбежишь. Надо разобраться в том, что происходит.
Я развернулась, привалилась к двери спиной, борясь с сомнениями. На вешалке висела куртка, так же военного образца.
Я руку протянула, ощупала её. Во внутреннем кармане явно был бумажник. Положив свою сумку на тумбочку, я без зазрения совести впервые в жизни залезла в чужой карман. В руках оказалось дорогое портмоне, в нём права, несколько страниц с визитками, и приличная, на мой взгляд, сумма денег. Но деньги меня не интересовали, я на права смотрела. На них была фотография, и на ней, без сомнения, тип, который в данный момент в этой квартире душ принимал. А рядом значилось имя: Явза Роман Евгеньевич. 1979 года рождения.
Я ведь не ошибусь, если скажу, что, по словам моей сестры, именно с этим человеком она отправилась отдыхать в тёплые страны, испытывая к нему особые чувства? Я отлично помню: Явза Роман. Язва, как она его однажды назвала. И банковскую карту, что она мне оставила — на это же имя.
Я сползла вниз и присела на корточки. Глаза закрыла. Жалко паспорта нет, я бы штамп проверила.
Ну, какой штамп? Одно дело назваться чужим именем, а совсем другое — выйти замуж под другим именем. Как такое провернуть можно?
Поэтому нужно взять себя в руки, не сбегать, а остаться и всё прояснить. Попытаться объяснить этому… Роману Евгеньевичу, что мы, как я понимаю, оба попали в нелепую ситуацию. В которой необходимо досконально разобраться. А Ладке после хорошенько дать по шее.
Чтобы чем-то занять свои дрожащие от волнения руки, я отправилась на кухню. Меня попросили приготовить завтрак, между прочим, как жену попросили, первый раз в жизни. Я всегда думала, что это особые ощущения в душе вызовет, а у меня губы трясутся, и руки отказываются действовать. Взбивала яйца для омлета и чертыхалась время от времени, губы кусала. А когда услышала своё имя, вздрогнула.
— Липа.
Я обернулась через плечо, посмотрела на Романа Евгеньевича. После душа он выглядел посвежевшим, в чистой футболке и с выбритой физиономией. Но более добрым или презентабельным не стал. И продолжал хмуриться.