Правда, довольно быстро вернулся. И его озабоченный вид давал надежду, что он не такой уж твердолобый и упрямый. Несмотря на то, что мой рассказ звучал для него, как бред, господин Явза его обдумывал.
— Мы знакомы почти год, — сказал он. Я покосилась на него, ожидая продолжения, и желательно продуктивного. — И ты хочешь сказать, что год жила под чужим именем?
Я предостерегающе вскинула руку.
— Подождите! Я ни под каким чужим именем не жила! Я ни в чём не виновата. Это всё Лада!
— О твоей Ладе я слышу только от тебя!
Я с кровати поднялась, глянула рассерженно.
— Признайтесь, что вы просто не хотите мне верить! Конечно, вам неприятно, что вас обманули!..
— Меня никто не обманывал! — неожиданно рявкнул он, и я, признаться, снова присела. Нервно сглотнула, а на Романа Евгеньевича взглянула с укором. Но тот лишь глаза на меня в возмущении таращил и не внял. — Ты хоть знаешь, кто я? — Выдохнул этот вопрос, понял, что сам запутался и в досаде рукой воздух рубанул. — У меня самая крупная охранная фирма в области.
На меня куча специалистов работает, у меня собственная тренировочная база, целый штат ищеек и охраны, и все с опытом, если не с армейским, то с милицейским. И ты хочешь мне сказать, что я поддельный паспорт от настоящего не отличу? Что не пойму, когда мне врут? Что не поймаю человека на лжи?
Он замолчал, только взглядом меня жёг, а я обречённо на него смотрела. Роман не выглядел расстроенным, он выглядел задетым за живое. Но я всё равно спросила:
— А вы хотели её поймать?
Его аж перекосило, он всерьёз разозлился. А в меня пальцем ткнул и приказал:
— Молчи.
На этот раз, выйдя из спальни, он так дверью о косяк шарахнул, что я невольно зажмурилась.
— Она оставила мне вашу банковскую карту и блокнот с указаниями. Когда и где появиться, что и где лучше купить, как себя вести.
Я прошла в гостиную и протянула Роману блокнот. Он недовольно посмотрел. А я его поторопила.
— Посмотрите, это её почерк, не мой. Вы можете сравнить.
Роман Евгеньевич выдал язвительную улыбку.
— Не помню, чтобы жена мне письма писала.
Я растерялась.
— Совсем не писала?
— Ограничивалась смсками. Ну, и роспись в загсе. Это считается?
— Не думаю, — приуныла я. И задала риторический вопрос: — И что нам теперь делать?
— Дождаться, когда пройдёт твоё обострение? — предложил он. — Кстати, любимая, у тебя в роду психи были?
— Пока не узнала, что у меня супруг имеется, не было, — огрызнулась я.
Я в досаде бросила блокнот на диван, отошла к окну и сложила руки на груди. Смотрела во двор, на детскую площадку внизу, но бдительно прислушивалась к каждому вздоху и движению за своей спиной. Роман Евгеньевич прошёлся по комнате, потом открыл бар и достал бутылку.