Тратить снаряд на и так умирающую машину Алексей не стал. Палец смещается ниже, выпуклая поверхность пулеметной кнопки приятно холодит подушечку. Пулемет глухо бубнит короткой очередью, пули дырявят запасные топливные баки на дверцах десантного отделения. Корма вспыхивает, как копна пересушенного сена, языки огня плещутся на асфальт, вокруг машины растекается пылающее озеро. Черный дым поднимается к небу, скрывая от глаз, как из распахнутых люков на крыше пытается спастись экипаж, как от нестерпимого жара вспыхивают камуфляжные комбинезоны и горят зеленые пограничные фуражки…
* * *
Шум двигателя и лязг гусениц сливаются в монотонный шум. Машина мягко покачивается на неровностях дороги, в салоне тепло, запах крови почти не ощущается. Изорванный осколками труп наводчика Алексей выкинул сразу после боя, кое-как затер пол от пятен крови и включил вытяжку. Очищенный фильтром воздух поступает в салон, создавая избыточное давление. Таким нехитрым образом во время атомной войны должны удаляться радиоактивная пыль и отравляющие вещества из машины. Простенька система фильтров и насосов (второй резервный) раньше так и называлась — противоатомная защита.
Дорога идет под уклон, мимо ползут крутые бока земляного вала. Даже сейчас, спустя несколько веков, вал внушает уважение. Подняться по склону почти невозможно, угол наклона приближается к девяноста градусам. А если сверху, со стены бросают камни, льют расплавленную смолу и прицельно пускают стрелы? Штурм превращается в коллективное самоубийство!
По крыше барабанит дождь, Алексей сдвигает люк, ветер швыряет дождевые капли в лицо. Дождь несильный, но встречный ветер превращает его в злобный ливень. Несколько капель забирается за воротник, объединяются в колхоз и ледяной ручеек шустро бежит по спине. Алексей морщится и плюхается обратно в кресло, крышка люка становится на место.
— Как себя чувствуешь, красна девица? — весело спрашивает он. Адреналин еще не ушел из крови, приподнятое настроение не покидает Алексея.
— Паршиво, — призналась Ксения. — Тут все пахнет кровью и какие-то темные кусочки валяются.
— Это ничего. Пусть подсохнет, потом вымету, — успокоил Алексей. — Зато машина какая!
Ксения вздохнула, в глазах появилось выражение снисходительности — мужчины, особенно военные, как дети — стрелялки, каталки и шумелки! Да что б побольшее и погромчее!
Дорогу впереди пересекают трамвайные рельсы, дальше поворот и спуск становится круче. Алексей притормаживает и на всякий случай прижимается к обочине. Появляются полуразрушенные дома прибрежной части города. За развалинами раскинулась река, на водной глади не видно ни одного судна или лодки.