— Ксюш, глянь в прицел. Вроде твой знакомый, — с нехорошей улыбкой произносит Алексей.
Ксения несколько мгновений всматривается, пальцы сжимаются в кулаки.
— Это он, — не отрываясь от прицела, говорит она. — Тот шибздик из цирка.
— Как его, Замятинский?
— Да, Алексей Палыч.
— Интересно, что на это раз замыслил тезка?
— Уверена — ничего хорошего.
— Прогуляемся?
Ксения отрывается от прицела, с сомнением оглядывает вдруг ставшим уютным салон БМП.
— Пешком?
— Увы, отсюда до берега зона сплошного разрушения. Объезжать долго и нашумим.
— Ладно, — вздохнула Ксения. — Только машину запри. И заховай куда-нибудь.
— Святое дело!
БМП вламывается в офисное помещение первого этажа и застывает в неподвижности, усыпанная мусором и гипсовой пылью. Алексей выбирается наружу через верхний люк и тотчас принимается заботливо протирать оптику и прятать под тряпками — накрывает обрывком скатерти прицел, протирает и укрывает туалетной бумагой триплексы водителя и командира, еще и кусками гипсокартона придавливает — ну, ветер там или крыса пробежит, хвостиком заденет! Ксения наблюдала за всем происходящим с нескрываемой иронией и обидой. Лучше бы обо мне так заботился, все-таки соратница какая никакая. И женщина! Но грубому и бесчувственному мужлану важнее железяка.
— Ну вот, можно идти, — удовлетворенно произносит Алексей, запирая люк съемной рукояткой.
Идут прямиком через развалины. Пришлось залазить на стены, прыгать и скакать, словно горным козам. Ксения подчеркнуто отказывалась принимать помощь, сердито сверкала глазами и фыркала, как злобный ежик. Алексей пожимал плечами, делал круглые глаза и вздыхал — что за странные перемены в настроении? Воздух пахнет влагой, ветер несет холодные испарения студеной воды. Огромная движущаяся масса великой реки совсем рядом, одурманенные люди еще ближе. Заунывное пение звучит громко, уверенно и мощно, словно гимн, исполняемый депутатами Государственной Думы в день окончания сессии. Или начала? Здание больницы речников разрушено не полностью, строители оказались добросовестными. Коробка устояла, но межэтажные перекрытия рухнули. Алексей входит в помещение, осторожно приближается к пролому в стене. Пол усыпан осколками белого кафеля, справа пламенеет надпись красной краской — «кислород», одиноко торчит стойка капельницы, треснутая бутылка застряла в держателе. Во время взрыва потолочная плита рухнула прямо на койки, темные пятна засохшей крови припорошены пылью, выглядят зловеще и уныло.
Через пролом открывается прямо-таки идиллическая картина — плотная толпа неряшливо одетых людей хором поет псалмы, на возвышении машет руками человечек с бородой, как у митрополита, а за его спиной раскинулась ширь великой реки и нескончаемые заречные дали.