– Мне – записку оставить, – ответил Док.
– На окне, что ли?
– Ага.
– Ну, для этого она бледновата… Впрочем, на стекле все равно будет заметно. Но ты же мне ее испортишь, вот это мне жаль.
– Я возмещу.
– Честное слово?
– Честное слово.
– Держи.
Док вывернул столбик бледно-лиловой помады и замер перед окном в задумчивости. Ему хотелось много чего сказать не-Гайюсу. Он написал бы настоящее большое письмо, но чем и на чем? Он написал бы, например вот так: «Меня учили не отбрасывать данные только потому, что они не укладываются в мои представления, не игнорировать факты только потому, что я в них не верю. А чему учили тебя, док?» Да, это то, что надо, понял Док. То самое, что следует сказать. Он поднял руку и начертил на стекле большими печатными буквами:
Подумал, подписался: Рей. Поморщился. Зачеркнул и размашисто бросил наискось короткое: Док.
1. Бобби
Современная физика – страшная наука. Есть такие вещи, которых я предпочел бы не знать.
Нет, я сам в современной физике не разбираюсь. Но у нас неподалеку от базы есть кафе, там наслушаешься… Я однажды был там с Магдой, потому что у нее был проект: в течение лета угоститься мороженым во всех кафе и лавочках города, сфотографировать использованную посуду и создать таким образом собирательный портрет летнего города. И миновать кафе в старом центре никак невозможно было. И если бы я внезапно отказался с ней пойти… В общем, было бы больше вопросов, так что пошел, как миленький, и аккуратно отошел в сторонку в момент съемки. И слушал, что вещает местный лекторий. Мне хватило. Моему внутреннему взору предстали электроны, которые вовсе не летают по кругу вокруг ядра атома, как рисовали в давние времена, и даже не размазаны по объемной восьмерке в его окрестностях, нет. Всё еще смешнее. Они – то ли есть, то ли нет. То ли есть, то ли нет. Где-то поблизости. Вероятно. Без гарантий. Вот из этого самого «без гарантий» состоят молекулы, а из молекул – всё на свете, в том числе клетки, из которых состоит мой организм, я сам. И клетки, например, пшеничных зерен.
Вот, допустим, зерно перемололи в муку. Что при этом сделалось с электронами? Ровным счетом ничего. Возможно, они вообще отсутствовали в тот момент, все разом. Я на их месте тоже слинял бы, увидев, в какую переделку попал.
А дальше? Пусть вот эта совсем простая хлебопечка. В ней тоже не стоит задерживаться. Так что, полагаю, электроны заблаговременно взяли отпуск за свой счет и провели его где-нибудь на Гавайях. Я бы на их месте так и поступил. Всё равно никакой разницы – есть ты или нет. Главное, чтобы сохранялась вероятность того, что ты находишься на своем месте. Вероятности достаточно. Выходит, что мы состоим из вероятностей, то есть из пустоты. И когда я вынимаю из печи хлеб, накрываю его чистым полотенцем (которое тоже есть некоторая вероятность присутствия электронов, хотя бы по очереди), даю ему постоять, а затем взрезаю хрустящую корочку и откусываю первый сладкий теплый кусок, я – не что иное, как пустота, пожирающая пустоту.