И старик, содрав с головы громадный парик, так бился морщинистым лбом о холодное дерево стола, что прыгали и бронзовые часы, и чернильница, имеющая голову не то льва, не то собаки, и тяжелые серебряные подсвечники, что в оскаленных пастях держали толстые свечи.
— Ох, обманула Англия! А я-то, седой пес, от секретнейшей декларации брыкался. Господи, в каких дураках перед всем светом и государыней. Дурак! Дурак! Старый дурак! Жри нонче великого канцлера кто хочет, кому аппетитов Бог дал. И Мишка Воронцов жри, и пузатый Трубецкой жри, и Маврутка, и Петр Иванович. О Господи!
Франция, покинутая Фридрихом, и Австрия, покинутая коварной Англией, волей-неволей, после вековой «естественной» вражды, сделались самыми «естественными» и сердечными друзьями.
Эти забывчивые страны, неожиданно вспомнив, что они страны католические, не умудрялись теперь даже взять в толк, как это они, будучи сестрами по религии, могли столь упорно драться друг с другом, из-за какого-то, скажем, «испанского наследства».
Сердечная дружба была закреплена в Версале соответствующим трактатом, что доставило в Петербурге порядочно удовольствия отменным французам — Ивану Ивановичу Шувалову и Михайле Ларивоновичу Воронцову, вице-канцлеру, который только что получил от Людовика XV «всяких необходимостей» для своего нового дома. Это были старые мебели, которые начинали надоедать маркизе Помпадур.
А еще Михайла Ларивонович, усвоивший, наконец-то, принципии Петра Ивановича Шувалова «про новое финансовое движение света», соображал о русском табачке, чтобы став в отечестве монопольщиком, с Божьей помощью, наладить неубогий вывоз в прекрасную Францию.
Словом, дела французские в Петербурге двигались.
И Алексею Петровичу Бестужеву, по настоянию Англии в свое время выставившему из России маркиза Шетарди, теперь при худых обстоятельствах пришлось сделать извещение австрийскому послу Эстергази, что, де, «ее величество согласна возобновить сношения с французским двором посредством взаимного отправления министор».
Тем временем российские сухопутные и морские силы, находящиеся в удивительном некомплекте, кой-как приводились в готовность усердием вновь учрежденной для «нынешнего времени» конференций, которую составляли следующие, первейшие в государстве, персоны: великий князь Петр Федорович, канцлер Бестужев, вице-канцлер Воронцов, Петр Иванович и Александр Иванович Шуваловы, генерал-аншеф Апраксин, генерал-прокурор Трубецкой, сенатор Бутурлин, сенатор Голицын и Бестужев Михайла, собирающийся послом к французскому двору.