— Ну давай, давай, Юрий, пора…
И уже потом, когда Юрий на мостике, ведущем к лифту, обернулся, словно почувствовав просящий взгляд, Королеву опять стало не по себе, как в домике космонавтов, когда начиналось облачение в тонкое белое белье… Конечно же он шел на подвиг, и подвиг этот начинался с первых оставленных позади ступенек. Он уже был героем, но только сейчас, когда за дверцей лифта мелькнуло оранжевое пятно, Королев с прихлынувшей к сердцу благодарностью осознал всю красоту беспредельного, оплачиваемого ценой жизни великодушного доверия, каким награждал его этот почти совсем еще мальчишка.
Теперь между ними оставалась только тонкая пульсирующая нить радиосвязи. Королев подошел к микрофону, назвал свой позывной и по ответному, словно его упредившему восклицанию, пробившемуся в дежурную фразу, произнесенную Гагариным, понял, что голос его узнан с радостью.
— Как чувствуете себя, Юрий Алексеевич? — спросил Королев как можно ровнее.
— Чувствую себя превосходно. Проверка телефонов и динамиков нормально. Перехожу сейчас на телефон…
«Все хорошо, Сергей Павлович, не волнуйтесь, не подведу», — расшифровал Королев.
Голоса с наземного пункта вплетались в разговор, не оставляли пауз, чтобы все время держать в напряжении внимание Гагарина, не дать ему почувствовать себя замурованным в стальное ядро. Но когда в динамике звучали шутливые фразы, Королев понимал, что они обращены лично к нему.
— Как по данным медицины — сердце бьется? — спросил Гагарин с улыбкой в голосе.
Не сразу уловив юмор, Королев, взглянув на столбец телеметрии, успокаивающе ответил:
— Слышу вас отлично. Пульс у вас шестьдесят четыре, дыхание двадцать четыре. Все идет нормально!
— Понял. Значит, сердце бьется, — не замедлил отозваться Гагарин.
— Что происходит? — озадаченно кивнул на динамик уже слегка бледнеющий оператор. — Кто летит — Гагарин или мы? Это спокойствие…
— Все мы сейчас летим, — нахмурясь, сказал Королев, окончательно взбодренный гагаринскими донесениями.
И в этот момент, соединяя прошлое и будущее, прозвучала команда о минутной готовности.
— По-е-ха-ли!..
Вибрация чуть-чуть искажала, дробила голос Гагарина, будто космонавт и впрямь устремлялся вдаль по каменистой, тряской дороге.
— Желаю вам доброго полета! — как можно бодрее выкрикнул Королев в микрофон.
Орбита началась. Она не имела права оборваться, не имела! Все сущее жило сейчас для Королева только этим внешне бесстрастным голосом.
— Пять… пять… пять…
На языке телеметрии это означало, что все идет хорошо и следующий расположенный по трассе полета наземный измерительный пункт вышел на связь с ракетой, принимает с ее борта информацию.