— Усыпил, — ответил тот. Безымянный кивнул и самолично принялся стирать с лица земли развалины.
Из-за стеклянной витрины бутика за ним потрясенно наблюдали продавщицы.
— Издержки! Погибли ценные заглоты! — Кристине казалось, она сейчас взорвется от возмущения. — А ничего, что из-за этих ценных заглотов чуть не погибла я?! Да таких верховных… Да он… Да я его…
Теперь она понимала, почему Лещинский говорил, что высшие — дети по сравнению с Безымянным. Если он смог легко, как детей, заколдовать их, то так оно и было. Но такого пиетета, как раньше, при близком знакомстве эта личность уже не вызывала. Ценные заглоты, видите ли! Кристина закусила губу, напряженно размышляя, как отомстить верховному инквизитору. Это для совета высших, может, он авторитет! А она была ведьмой и, как любая ведьма, очень не любила, когда с ней так обходились!
Особенно если оказывались кругом правы.
— Не обращай внимания, ему положено быть безжалостным, — успокаивающе сказал Лещинский. Он сплел короткий узор с заклинанием, и продавщицы в бутике принялись безмятежно отряхивать невидимые пылинки с платьев, забыв об аномалиях.
— А я ведьма, — хищно усмехнулась Кристина. — Мне положено быть еще и злопамятной.
На плече одобрительно мяукнул Злыдень.
Большой стол и все стулья в зале заседаний аккуратно поставили на ножки и сдвинули к стене. Разбитые окна восстановили магией. Высших разместили на полу и наложили пробуждающие чары. Делал это сам Безымянный. Он сидел на краю стола и снисходительно наблюдал, как инквизиторы моргают, приходят в себя и поднимаются, недоуменно оглядываясь.
Кристина устроилась в уголке на стуле. Других ведьм в зал не пустили, только ее. Еще туда проскользнул Яржинов и теперь во все глаза разглядывал поверженных высших. А Кристина украдкой разглядывала его. И с трудом сдерживалась, чтобы не наложить какие-нибудь проверочные чары. Если бы оказалось, что и под личиной Яржинова на самом деле скрывается кто-то еще, она бы не удивилась.
А высшие приходили в себя как-то слишком скучно.
Кристина ждала, что они хотя бы спросят, что случилось. Но никто не проронил ни слова. Дина, неизменный бокал которой куда-то исчез, сиротливо обхватила себя руками. Члены совета смотрели на Безымянного, мрачнели, потом мрачнели еще больше, наверное, вспоминая, что было час назад, и молча садились на стулья у стены. За окном собирался унылый осенний дождь.
— Доброе утро, господа, — со зловещим спокойствием сказал Безымянный, когда последний инквизитор открыл глаза.
Ему не ответили. Лишь через несколько мгновений Богдан Сергеевич выдавил: