Лещинский медленно провел рукой по лицу. Он словно не сразу понял, где находится и что делает. Потом увидел Кристину — и губы болезненно скривились.
Он шевельнулся, но продолжал сидеть на полу. И так ничего и не сказал.
— Что за проклятие? — минуя лишние расспросы, поинтересовалась Кристина. — Кто проклял — Марианна Бойко? Какой замок и ключ?
Лещинский слабо усмехнулся.
— Деловой… подход, — прошелестел он. — Мне жаль, что вам пришлось наблюдать эту неприглядную картину… Забудьте о ней. Все в порядке. Идите домой.
— Обязательно пойду, как только удостоверюсь, что вы не скончаетесь на этой крыше, — проворчала Кристина. — Будете возвращаться в отель?
— Вернусь. Позже.
Она покачала головой и устроилась поудобнее, чувствуя, как затекают ноги.
— Послушайте. Я понимаю, что ключ к проклятию может быть невыполнимым. Но если вы расскажете хотя бы о замке, я постараюсь помочь…
Замком называли основу проклятия, то, что изводило проклятого по воле ведьмы. А ключом — вторую часть, дополнительное условие. Именно через него можно было сломать проклятие. Если, к примеру, замок гласил, что несчастный обречен до конца жизни страдать от роя кусачих пчел, то ключ создавал дополнительную проблему. Если бы проклятый обратился к ведьме за помощью, то пчелы закусали бы ее до смерти. Но одновременно ключ содержал и выход. Проклятому следовало просто не дать пчелам навредить ведьме, и тогда проклятие рассыпалось. Другое дело, что ключи почти всегда были невыполнимыми. Как защитить ведьму от пчел, если сам от них страдаешь?
Но в случае Лещинского проклятие заключалось явно не в пчелах…
— Это не имеет значения, — отрезал он. — Я вижу кое-какую дрянь, которая заколдована на то, чтобы отнимать у меня силы. Обычно их остается достаточно, чтобы не валяться пластом, но после ограничительного ритуала моя магия тоже ослабилась. Все в порядке. Днем можем приступать к нашей техногенной катастрофе.
Его голос немного окреп, и сам инквизитор уже не так напоминал труп. Хотя выглядел все равно устрашающе.
— Вы же говорили, что инквизиторам ритуал не повредит.
— Значит, просчитался, — раздраженно дернул плечом Лещинский. — Посмотрите вон на Аля, ему-то не повредил.
Кристина покосилась на Яржинова. Тот мог бы служить натурщиком для статуи «Юноша с гаджетом». Современное искусство, концептуализм, переработанные материалы, целлофан и немного масла.
— Вам надо хотя бы сладкого чаю, — произнесла она. — И укрепляющего зелья…
— Идите домой, — повторил Лещинский. — Все нормально. Чай я как-нибудь достану, не волнуйтесь.
Она мученически вздохнула. Ну почему мужчины такие упрямые и несговорчивые? Впрочем, риторический вопрос. Нужно действовать иначе. Ведьму еще никто не переупрямил.