— Дай Бог.
Слова боярина, похоже, немного успокоили гречанку. Она отвела от Ратислава свои огромные нездешние глаза, опустила голову и, легко ступая, заскользила дальше по переходу. Ратьша неприлично долго смотрел ей вслед. Ну да здесь, в безлюдном темном коридоре, замечать такое было некому. Вздохнув, он стряхнул с себя наваждение, навеянное нечаянной встречей, и двинулся дальше.
Дошел до княжьих покоев и кивнул двум стражам, скучающим у входа. Потом толкнул дверь в комнату, где Юрий Ингоревич проводил советы с ближниками. В приемной князя, после сумрака коридора, показалось светло, как днем — в комнате горели больше десятка толстых свечей на поставцах. Три трехрогих подсвечника с горящими свечами, стояли на громадном дубовом столе, занимавшем изрядную часть помещения. За столом устроились семеро: сам Великий князь, только что появившийся Фотий, княжич Федор, князь Олег — племянник Юрия Ингоревича, набольший воевода Коловрат, тысяцкий Будимир и непосредственный начальник Ратислава княжеский тиун Корней, ведавший княжьим сыском и разведкой. Кроме подсвечников на столе корчага с квасом, с плавающим в ней деревянным резным ковшиком. Вокруг корчаги поставлены глиняные кружки. Кое-кто уже налил себе кваску — давно, видно, ждут.
Душновато в покоях — надышали, да и свечи горят, распространяя приторный восковой дух. Почему-то Ратиславу никогда не нравился этот запах. Подойдя к столу, боярин поклонился Юрию Ингоревичу, кивнул остальным.
— Здрав будь, Ратислав, присаживайся, — кивнул ему Юрий.
Великий князь был хмур и озабочен. И так худощавое его лицо осунулось и посерело. Подглазья потемнели, на лбу залегли глубокие морщины. Этим летом Юрию исполнилось сорок три года, но выглядел он старше своих лет: в волосах и бороде пробивалась обильная седина, от крыльев носа к углам рта пролегли глубокие складки, в углах глаз сетка морщин. Ратьшин ближник Могута, не смотря на свои почти пятьдесят, выглядел заметно моложе. Да, княжьи заботы не красят. Но тело князя все еще крепко. В большие походы дружины он водит сам и даже принимал участие в позапрошлом годе в рубке с мордвой, на чью землю рязанцы совершали ответный набег.
Ратислав обошел стол и пристроился на лавке рядом с Коловратом. Таясь, поприветствовали друг друга знаком Перунова братства — стукнулись костяшками кулаков. Покосились на епископа. Фотий, конечно же, заметил языческое приветствие и огорченно-укоризненно покачал головой. Устал бороться отец церкви с языческими обычаями воинов и, похоже, смирился с этим неизбежным злом.