В глазах же князя Вяземского плескалось то отчаянное чувство, что бывает у ответственного лица, с которого еще немного, и непременно отнимут всю эту ответственность вместе головой. Ужас осознания был там, а жажда найти крайнего горела столь ярко, что не давала разглядеть куда более близкую опасность, надвигающуюся со спины. Словом, к князю Давыдову он летел молнией, высмотрев самый надежный громоотвод в этом городе.
Потому как кто, если не Давыдов? Его можно обвинить хотя бы в самоуправстве – призванные гусары блокировали любое передвижение по дворцу, а особо настойчивых уводили немногословные корнеты на приватную беседу. Часть возвращали потом к кострам, часть пропадала неведомо где – а на тихо возмущавшуюся охранку если и смотрели, то с сочувствием.
– Значит, Его Величество жив, – шепотом сделал вывод господин полковник, изучая волнение приближавшегося чина за собственную карьеру.
Ибо иначе главного дворцового охранника уже никто и ничто не спасет.
– Это что, измена?! – Сдерживаемым рокотом прошипел тайный советник, патетично указав на окружающую разруху и костры.
– Мы принесли вам немного войны. Чувствуете этот дым и чувство безнадежности? – Улыбнулся господин полковник.
Громоотводом он быть не собирался. Кроме того, его сиятельство только сейчас разглядел, что князь Давыдов трезв, а значит – смертельно опасен.
– А вы… – Нервно дернув плечом и невольно скользнув взглядом в сторону, посмотрел на меня главный охранник дворца. – Вы что принесли?
– Я – ничего, – отмахнулся, как от пустяка и с волнением посмотрел на гусара за его спиной с увесистым свертком в руках. – Разрешите, мне передадут динамит.
– Прекратить немедленно! – Не выдержали нервы у его сиятельства, а голос вознесся под черный свод зала.
– Желаете дать заговорщикам бежать? – Вежливо осведомился Давыдов и указал на заклинившую дверь. – Это не вы дрожите от страха, Валерий Андреевич, это работает блокиратор.
– Вы что себе позволяете!..
– Оставьте, тайный советник, – пододвинул я его плечом и самостоятельно забрал сверток. – Сейчас мы вышибем створку, и возьмете их тепленькими. Вам все простят. И нерадение долгом, и просчеты, и войну за стенами.
– А вы, демон подери, кто такой?!
– Вам простят даже то, что вы не знаете меня в лицо. – Мелком глянул я на него и принялся споро расшнуровывать горловину.
– Это Самойлов, – шепнули Валерию Андреевичу на ушко, а затем и вовсе затараторили какой-то длинный и почти неслышный монолог, в процессе которого Вяземский был зол, раздражен, задумчив, а после и вовсе стал смотреть с опаской.