Мы деликатно придвинули центральный стул, позволяя молчаливому княжичу расположиться и установить ящик перед собой.
– Хочешь, я открою? – предложил я другу, разрушая длительное молчание.
– Нет. – Сверлил Шуйский коробку взглядом.
– Да не могло там уместиться шестнадцать тысяч триста сорок голов! – Успокоил я друга.
– А если пальцев? – Почесал затылок Пашка. – Ну, которыми они лайки нажимали.
– Максимум – ногти, – не согласился я.
– Тьфу на вас! – Возмутился Артем, резкими движениями срывая пломбы.
А затем аккуратно снял крышку с деревянного ларя, украшенного затейливой резьбой. Убрал упаковочные материалы, плотно фиксирующие содержимое, и последней извлек изящную статуэтку, сантиметров в двадцать пять высотой, достаточно схематично разрисованную.
Но со вполне узнаваемым лицом Аймара Инки.
– Добрый вечер, – коротко кивнул я статуэтке.
Артем нервно покосился на меня, звучно сглотнул, осторожно положил статуэтку рядом с ларцом и резко встал из-за стола.
– Господа, прошу на пару слов, – подхватил он нас за плечи и, вместе с нами вышел из кабинета.
Нам только ноги оставалось пошустрее переставлять.
– Могли бы там говорить, – недоумевал Пашка, оправляя мундир и оглядываясь на коридор.
– Тш-ш! – Шикнул на него Шуйский, нервно расхаживая на пару шагов в ту и другую сторону. – Она услышит!
– Кто?
– Инка. – Остановился Артем, привалившись к стене. – И что делать? – Посмотрел он, отчего-то, на меня.
– Это же статуэтка, – недоумевал Паша.
– Это ритуальная статуэтка Аймара! – Сорвался на него Шуйский. – Она заменяет собой человека! Считается, что она теперь прямо рядом со мной!
– Она что, слышит? – Опасливо покосился Борецкий на дверь.
– А я знаю?! Я – понятия не имею. – Вцепился Артем в волосы. – А у меня – служба!
– Так ты же ей говорил про гусарство, – уточнил я.
– Да, но я не говорил Инке, что придется спасать мир! Она бы меня тогда из дома не отпустила. – Нервно смотрел Шуйский в потолок.
– Короче, у нас проблема с возможной утечкой информации. – Подытожил я.
– И нет, я не могу оставить ее одну в комнате или камере хранения! – Всплеснул руками друг. – Это как жену в тюрьме запереть!
– Ну-у… – Чуть неловко переступил я ногами. – Хочешь, отправим ее к Нике? Пообщаются?
– Нет, они плохо ладят.
– Как раз помирятся! У меня жена обожает, когда она говорит, а ее слушают и не спорят.
Это, в общем-то, все любят.
– Что сделает Ника, когда с ней заговорит статуэтка? – Покосился он на меня.
– Ну… – Почесал я затылок, примерно представляя, с какой высоты той лететь. – Они и раньше плохо ладили.
– А если это просто статуэтка? – Вступил Пашка. – Такой намек. И не более!