Обернулся – никого. Только на столике три обычных пломбира без наклейки – чтобы ни следа не оставить.
От бутербродов с колбасой, между прочим, тоже следов бы не осталось. Ну да что уж делать…
Устроился на топчане, плотно обернул пледом ноги и принялся за первое мороженое. Ближе ко второму, в дверном замке отчаянно заскрипели ключом, чертыхаясь и повторяя процедуру – словно перебирая подходящий в связке.
– Не тюрьма, а проходной двор, – с ворчанием покосился я вбок. – Вы к кому?!
– Что значит, к кому? – Справившись с замком, мощно распахнул дверь князь Давыдов, с возмущением тряхнув рукой и медалями на гусарском мундире. – Это вы, поручик, что тут забыли?
За спиной его, кутаясь в темную шаль, прикрывая лицо и постреливая любопытствующим взглядом из-за плеча, стояла некая синеглазая особа.
– Сижу, мороженое ем. – Меланхолично отозвался я. – Хотите? У меня еще два.
– Я принес вина и щуку. – Чуть сбился полковник, обратив взгляд на бумажный пакет в правой руке.
– А давайте меняться! – Оживился я тут же. – Мадемуазель, – коротко поклонился я даме и деятельно шагнул вперед, принимая из рук чуть опешившего полковника увесистую посылку, приятно звякнувшую тару и источавшую чудесные ароматы.
Тут же обнаружился еще второй пакет в другой руке – еще более объемный и вызывающий самые радужные надежды, но руку чуть отвели в сторону, не давая его забрать.
– Леди, мы буквально на пять минут, – приложив руку к сердцу, Давыдов зашел внутрь камеры и прикрыл дверь.
– Угощайтесь, господин полковник, – указал я на мороженые и принялся быстро сервировать столик принесенным добром.
Вино, понятно, белое – к рыбе. А сама щука – запеченная, под соусом, уже нарезанная на кусочки, в запечатанном пластиковом коробе. Да еще ножи, вилки, два фужера, ух…
– Поручик!
Я тут же выпрямился и застыл по стойке смирно, отчаянно кося на рыбу.
– Вы что себе позволяете?! – Гневно произнес князь, закручивая ус. – Почему отсутствуете на службе, не предупредив вышестоящее начальство?!
– Виноват, господин полковник! Не было другого выбора, господин полковник!
– Вольно! – Подышал он возмущенно, а потом успокоился и продолжил другим тоном, куда более спокойным и грустным. – Мне Шуйский уже сообщил о вашем самопожертвовании. Присаживайтесь, поручик. – Вздохнул он, подавая пример.
И присел, понятное дело, рядом с рыбой, обернувшись ко мне и закрыв своим корпусом от столика.
А я между прочим, умею очень внимательно слушать и есть одновременно – у кота научился…
– Там, наверху, думают вас казнить, – в раздражении поднялся уголок губ у полковника. – Не за покушение. За факт хранения спецтехники.