– Бутылку оставь. – Остановил Черниговский бармена.
Тот вильнул взглядом, посмотрев на гостей, вдумчиво проверяющих столик и стены в углу зала какими-то приборами, затем – уже с пониманием – на старика перед собой, и с испуганным видом выставил на стойку еле начатый «Реми Мартин».
Так себе пойло…
– Столик проверен, ваше сиятельство. – Деликатно обратились к Ивану Александровичу со спины.
Все-таки, нашли. Ну а как иначе…
Старик подхватил бутылку и стакан одной рукой, уцепил приставленную к барной стойке трость и проковылял за указанный ему стол.
На столешнице ютилась одинокая стальная пирамидка кисло-зеленого окраса – защита от прослушки. Бутылка и стакан дополнили композицию.
Иван Александрович занял место на предупредительно отодвинутом для него стуле – спиной ко входу, и приготовился ждать. На этот раз – недолго.
Шаги были легкими, негромкими – а в вытянутом и мутном отражении бутылки не разобрать, какой из себя человек. Не говоря уж о мундире, личности, фамилии и титуле…
Но, несмотря на все ожидания старика, и к определенному его разочарованию, за стол присел человек вовсе ему неизвестный и никак не идентифицируемый по системе осанка – форма ушей и подбородка – цвет глаз и волос. Были кланы огненно-рыжие, были русые до белизны; кто-то отличался огромным ростом и нескладным телосложением, а иных легко можно было угадать по горбинке на носу. Аристократия легко отпечатывала в поколениях своих потомков характерные признаки – не спутать.
Мужчина перед Иваном Александровичем, сорока лет на вид, казался разочаровывающе обычным. Кареглазый, темноволосый, невысокий, с легкой степенью полноты, но широким разворотом плеч. Обычный. Он даже одежды выбрал, как у своих охранников – пальто темного кроя, шарф поверх рубашки. И если бы не тяжелые перстни с самоцветами на руках, выставленные словно невзначай, Черниговский с ним и разговаривать бы не стал. А так – видно, что на сохранность этого человека изрядно потратились. Значит, он нужен и важен.
– Ваше сиятельство, – привстал мужчина и отрекомендовался. – Лигачев Павел Павлович, уполномоченный координатор.
Иван Александрович вопросительно поднял бровь, реагируя на странную должность.
– Уполномочен координировать, ваше сиятельство, – ответили ему весьма харизматичной улыбкой. – По ряду ключевых вопросов.
– Коньяк будете?
– Нет, благодарю.
– Тогда я сам, если не возражаете. – Потянулся Черниговский к бутылке.
– Возражаю, если позволите. – Холодно ответили ему.
И этот тон Ивану Александровичу был близок – повелевающий, игнорирующий звания и заслуги, привыкший к повиновению и не терпящий ослушания.