Всякое он повидал в своей жизни: магические битвы, закончившиеся ураганами и бурями, воронку вихря, обещавшего проглотить город, тонущий в волнах град Петра, рушившиеся скалы и взрывающуюся гору, когда верхушка новорожденного вулкана взлетает в воздух, и на ее месте в клубах пепла и дыма начинает расти огненный столб. Но такое он видел первый раз.
Со стороны Балаклавы выпорхнули и понеслись стаей белокрылых… простыней палатки с мелкими пташками – листами бумаги. За ними катились, периодически перепархивая, а то и воспаряя, предметы, совсем не склонные к полетам: бочки, тюки с сеном, оторванные ветки деревьев, обломки досок, даже камни. Вал из вещей катился по долине к северу. Наперегонки неслись, стараясь опередить друг друга, небольшой котел и барабан. Косяк кур, выметенных ураганом из непрочного сарая, летел вслед одуревшему барану, истошно кудахча. Последним из птичьего племени несло петуха. Перья хвоста кочета задирались до самой головы. Куриного предводителя крутило в воздухе, но он молчал.
Почему-то молчание петуха окончательно добило Льва Петровича. Он плотнее запахнул воздушный кокон и продолжил свой путь в Балаклаву, из которой ураган со всей очевидностью решил вымести все добро в сторону русских позиций у Чоргуни.
Ураган быстро пронесся и ушел дальше через Мекензиевы горы на север, оставив после себя недобрый ветерок. Можно было снять заклинание. Небо посветлело, солнце выглянуло в разрывы между рваными клочьями облаков. На сердце и в воздухе потеплело, лошадка перешла на рысцу. Вот уже и край лагеря, и до Балаклавы рукой подать.
Тут только Бутырцеву открылась полная картина разрушений.
Устоявших палаток практически не было. Сараи, бараки, склады стояли без крыш. Те, что уцелели. Повсюду валялись вещи, снаряжение: кастрюли и кружки перемежались тряпками, в которых с трудом угадывались одежда и белье. Врытые в землю столы были опрокинуты, нелепо уставившись в небо облепленными землей ножками, стулья громоздились кучами, будто их было решено отправить на дрова. Посреди дороги лежали туши овец – небольшую отару, которую выгнал на дорогу ураган, прибило поваленными высокими пирамидальными тополями, опрокинутыми, как неустойчивые свечи в канделябре.
Ошеломленные люди приходили в себя, пытаясь понять, где искать свой скарб и где же теперь жить.
Но налет урагана оказался всего лишь увертюрой к симфонии стихии.
Сначала с юго-запада, из-за скалистых гор, окружающих городок, вслед первому порыву надвинулись тучи. Точнее, одна большая черная сердитая донельзя ТУЧА. Подошла, ощетинилась заледеневшими змеями молний и начала бить ими по земле, бухте, горам. В сгустившейся тьме она зверствовала, освещая все вокруг, грозясь погубить огнем. Поджечь ничего не смогла и тогда обрушила на Балаклаву страшный ливень. Вода валилась вместе с небом на землю, а холодный ледяной ветер загибал потоки вдоль земли и бил этими струями все, что еще пыталось устоять. На земле воцарился сумрак. Не тот, невидимый людскому обычному глазу, а обычный. Но уж очень пакостный.