— Я поняла, Лева… Можешь выдыхать.
— Это же не приговор, Вик. Пятьдесят на пятьдесят. Сейчас такие технологии, что, если не получится зачать… ээээ традиционным путем…
— Лев, я все понимаю. Спасибо.
Она смотрит на меня, и я действительно вижу, что она благодарна. Пусть даже за такую неуклюжую поддержку. Беру ее за руку и говорю со всей уверенностью, на которую только способен:
— Мы справимся. Захочешь малыша — получишь. Как только будешь готова.
Ее глаза расширяются. Не уверен, что это именно те слова, которые она ожидала услышать. Но… Я не мог их не сказать.
— Ты узнала все, что хотела?
— Да.
— Тогда давай уже отпустим доктора и поедим. У меня совсем не осталось времени.
Сразу же после ухода Льва ко мне пожаловали представители ВАДА. Разговор выдался тяжелым. Хотя, вроде бы, и готова была, и осознавала, на что иду. Но… Рассказывать о том, что люди, с которыми ты работал на одном поприще, многих из которых знал лично, а некоторых даже уважал, замешаны в настолько грязной схеме… Это реально тяжело. Я испытывала двоякие чувства, передавая пароли от облачного хранилища, в котором до этих пор сберегались собранные мною доказательства. С одной стороны, я была убеждена, что поступаю правильно. С другой — понимала, что из-за возможных санкций, таких, как снятие сборной с предстоящей олимпиады, пострадают и честные спортсмены. А я, как никто другой, знала, каким ударом это может стать. Меня тоже пытались снять накануне Олимпиады. Это колоссальный стресс для спортсмена. Это то, чего нельзя допускать в обычных условиях.
Наш разговор с ВАДАвцами длился более двух часов. Сказать, что я устала — ничего не сказать. Кое-как дождавшись их ухода, я, наконец, прилегла. Несмотря на усталость, сон не шёл. Возможно, виной тому были мысли, роем кружащие в моей голове. Сконцентрировавшись на банальном выживании, я не думала о том, как буду жить дальше. Чем заниматься? Теперь же все эти вопросы встали передо мною, что называется, «в полный рост». Я растерялась… И ужаснулась. Мне тридцать два года. Я оказалась в чужой стране с двумя сменами белья и паспортом. Ни жилья, ни работы, ни каких бы то ни было перспектив. У меня, конечно, были кое-какие деньги на карте, но кто знает, не перекроют ли мне доступ к личному счёту? Я бы даже этому уже не стала удивляться.
А ещё с вероятностью в пятьдесят процентов я не смогу зачать. Не то, чтобы теперь это было уместно, с моими-то проблемами, но… Я безумно, маниакально хочу ребёнка. Как ненормальная, заглядываюсь на чужих малышей, представляя, какой мамой я могла бы стать.