Через два часа они разговаривали снова.
— Извините, — сказал начальник, — я только что туда сходил. Квартира двухкомнатная.
— Позвольте, — ответил автор, окончательно теряя представление об этом деле. — А как же телефонная подстанция? Ее, выходит, все-таки переселили?
— Нет, она находится во второй комнате.
— В той, за которую платит теперь семья Данилиной?
— Почему теперь? Они давно платят. Одиннадцать лет. С тех пор, как там живут… А иначе ведь и быть не могло. Комната эта числится по инвентарным книгам жилой. А в квартире, кроме семьи Данилиной, других жильцов нет. С них и берем.
— А связисты не платят?
— И они платят. Как за нежилое помещение.
— Но помещение-то, вы говорите, жилое?
— Жилое и есть. Но в свое время его предоставили телефонной подстанции, не переводя в разряд нежилых. Да это и невозможно, оно ведь в жилой квартире!
Вот так история! С людей одиннадцать лет берут плату за комнату, которой они не пользуются.
— Вы знали, — спросил автор у Данилиной, — что все эти годы с вас берут квартплату за вторую комнату?
— Откровенно говоря, нет. Берут ведь сразу и за отопление, и за газ, и за воду… Так что мы на эту разницу в рубль сорок и не обратили внимания.
Сумма, конечно, невелика, что и говорить. Хотя за одиннадцать лет рублей до двухсот и наберется. И эти деньги, конечно, семье Данилиной нужно вернуть. Но не в деньгах дело. Ведь не случайно же семья эта платила за вторую комнату. С нее брали плату потому, что никто иной пользоваться этим помещением не может. Телефонная подстанция — потому что помещение жилое, а другие жильцы — потому что Данилина имеет на эту комнату преимущественное право.
В свое время Прасковья Кирилловна в составе семьи дочери долго ждала получения жилья. И вот теперь к ней проявляют усиленное внимание, ставят на новую очередь, вежливо объясняют, почему комната пока не может быть освобождена, просят учесть отсутствие кабельной емкости, вникнуть в трудности телефонизации, подождать реконструкции… Снова подождать… И еще. Словно механический голос из телефонной трубки: «Ждите… ждите»…
И человек добросовестно вникает, проявляет полное понимание, всему находит объяснение и ждет, ждет, ждет…
Лично я буквоедов не люблю. Все бы им на основании да в соответствии. И от буквы закона — ни на шаг.
А мне важен дух.
Мне важно быть уверенным, что я действую в интересах общего дела, что лично мне это отступление от буквы ничего не дает. Как сказал один известный поэт, фамилию которого я сейчас не помню: ни славы, ни денег, ни женской любви…
Вам, конечно, любопытно знать, кто я такой. Напрягите немного воображение и представьте, что я — генеральный директор производственного объединения. И мне нужно в интересах производства провести сверхурочные работы.