Я отрываюсь от телефона и улыбаюсь Джону.
– Я согласна, – говорю я. – Особенно с вопросом, поставленным в конце.
– Симпатичная рецензия, да? – говорит он.
– Да, и не только.
– Нет-нет, не начинайте делать вид, будто мы снова говорим обо мне. Это главный герой.
– Хорошо, – говорю я.
– Отлично, – говорит он. – Давайте на этом и остановимся.
Я ловлю взгляд Джона.
– Почему вы решили мне это показать?
Он смотрит на меня, как на идиотку.
– Потому что это отличная рецензия! Это же New York Times, черт возьми!
– Но почему именно этот параграф?
– Потому что это означает, что мы далеко пойдем. Раз этот сезон так хорошо принимают, канал не сможет не дать нам новую сделку.
Я думаю о том, как трудно Джону чувствовать себя уязвимым. Какой стыд и зависимость он испытывает в такие моменты. Как пугающе выглядит эта связь.
– Ладно, – говорю я. – Не терпится увидеть, как герой, – я изображаю в воздухе кавычки, как это делает Джон, – будет развиваться в следующем сезоне. Думаю, в будущем многое возможно.
Тело Джона отвечает за него: он краснеет. Пойманный, он краснеет еще сильнее.
– Спасибо, – говорит он.
Я улыбаюсь и встречаюсь с ним взглядом; он смотрит мне в глаза добрых двадцать секунд, прежде чем снова отворачивается. Глядя в пол, он шепчет:
– Спасибо за… ну, в общем. – Он ищет верное слово. – За все.
Мои глаза снова наполняются слезами.
– Всегда пожалуйста, – говорю я.
– Ладно, – говорит Джон, прочищая горло и укладывая свои напедикюренные ноги на диван. – Раз уж мы закончили с прелюдиями, о чем нам теперь разговаривать?
Есть две основных категории людей, которые настолько подавлены, что обдумывают самоубийство. Первые думают: у меня была отличная жизнь, и если я смогу справиться с этим жутким кризисом (со смертью любимого человека или затяжной безработицей), мне будет к чему стремиться. Но что, если я не смогу? Вторые думают так: моя жизнь бесплодна, и мне не к чему стремиться.
Рита – из второй категории.
Конечно, история, с которой пациент приходит на психотерапию, может быть не той же самой историей, с которой он живет. То, что было включено в рассказ вначале, может оказаться уже вычеркнутым; то, что осталось в стороне, становится центральной сюжетной линией. Некоторые главные герои становятся второстепенными, некоторые второстепенные персонажи занимают основные позиции. Собственная роль пациента тоже может измениться: от массовки до протагониста, от жертвы к герою.
Через несколько дней после своего семидесятилетия Рита приходит на очередную сессию. Никакого самоубийства. Она приносит мне подарок.