Томас рассмеялся и захлопал в ладоши. Что он мог знать о ведьмах и их ведьминских делах?
Я попыталась надеть медальон ему на шею, но Томас схватил цепочку и протянул её мне. Что-нибудь дарить было его новой игрой. Большинство, в том числе и я, отдавали их ему обратно, но соседский Мэтью убежал домой с игрушечной деревянной коровой, которую папа вырезал для Томаса. Я пришла к ним домой и спросила его об игрушке.
– Малыш сам отдал её мне, – захныкал Мэтью.
К счастью для Томаса, но не для Мэтью, его мама выхватила у него игрушечную корову, отдала её мне, а сыну отвесила подзатыльник.
Я взяла у Томаса цепочку и улыбнулась.
– О, Томас, ты такой милый, – машинально сказала я. – И как только я могла злиться на тебя? Ты лучший ребёнок на белом свете. И самый красивый.
Я вновь попыталась надеть цепочку ему на шею, но он со смехом увернулся от меня.
Держа медальон в руке, я, вместо того, чтобы надеть его на шею Томасу, села на траву и стала восхищённо его разглядывать. Серебряная цепочка была тонкой работы, а медальон в форме сердечка украшал причудливый узор из плюща и цветов.
Я вздохнула. Медальон был слишком хорош, чтобы отдавать его неразумному мальчонке.
По правде говоря, я положила на него глаз с того самого дня, когда бабуля Хеджпат застегнула замочек цепочки на шее моего братика.
– Следите, чтобы Томас всегда его носил, – сказала она маме. – Никогда не снимайте его. Мальчик должен есть и спать с медальоном на шее. Даже когда вы купаете его, убедитесь, что медальон крепко застёгнут. Это убережёт его от сглаза.
Положив костлявую руку на голову Томаса, бабуля добавила:
– Пусть Добрый Народец из леса ищет радость в других местах и забудет про этого несчастного уродливого мальчугана.
Я глядела на бабулю из моего тёмного угла, не пошелохнувшись и не проронив ни звука. Мне было страшно смотреть на неё, но она притягивала к себе взгляд, словно злобный василиск. Её седые волосы были всклокочены и давно не чёсаны. Из спутанных прядей торчали сухие веточки и листья. У неё были длинные жёлтые ногти, острые, как когти ястреба, а глаза так глубоко запали в глазницах, что вы бы никогда не определили их цвет.
Одни люди говорили, что старушка была целительницей, другие – что она колдунья, но все в деревне соглашались с тем, что ей ведомы колдовство и заклинания и что в полночь она бродит тропинками Мирквуда. Люди также знали, что её лучше не злить.
Внезапно бабуля повернулась ко мне:
– Почему ты дуешься, девочка? Я вижу твои хитрые глаза, слышу биение твоего ревнивого сердечка. Медальон предназначен твоему брату. Тебе он не нужен.