Тенор приложился к кружке, его шутка вызвала громовой хохот.
Литтлджон, который отдал должное свинине и перешел к сыру, усмехнулся. Ситуация его забавляла, вдобавок он собирал информацию. Под рукой у него лежал старый конверт, и инспектор черкал на нем заметки.
Чей-то хриплый голос перекрыл раскаты смеха:
– Многие хотели бы посчитаться с той женщиной, Тидер. Взять, например, преподобного Оукера. Его опозорили перед всем приходом. Не то чтобы я когда-нибудь жаловал уэслианцев[85]…
– Кого бы там ты ни жаловал, придержи язык насчет уэслианцев, – сердито проворчал кто-то – видимо, последователь упомянутой конфессии.
– Тихо, тихо, не нужны нам тут религиозные войны! – прикрикнул хозяин паба, и зал снова взорвался хохотом.
Мужчины требовали еще выпивки, грохотали по стойке кружками, слышался звон монет, отрывистый стук дротиков, жужжание голосов и общий нестройный гвалт.
– Дознание завтра…
– Здесь человек из Скотленд-Ярда…
– Сэм Харриуинкл рад-радешенек…
– Был тут только что: хвастался, будто работает бок о бок с человеком из Лондона, мол, теперь они друзья не разлей вода…
Тенор снова принялся за свое:
– Может, мисс Тидер и была сущей чумой, однако выступала за нас, мирных людей, и мы на ее стороне против того, кто сотворил с ней такое, кем бы он ни был. Следующим может стать любой из нас. Мы должны помочь поймать убийцу.
В ответ раздался одобрительный гул. По столу загрохотали кружки. Дверь отворилась и закрылась, раздались тяжелые шаги, стук грубых, подбитых железом ботинок. Новоприбывшего встретили приветственными криками.
– Вечер добрый, Исайя, где ты был? А мы уж решили, что тебя тоже укокошили.
«А-а, – подумал Литтлджон, – на сцену выходит герой дня, Гормли, что первым оказался на месте преступления».
Исайя сварливо пробурчал:
– Пинту мягкого, и запиши на мой счет.
– Где ты был? – не унимался тенор.
– Спорил со своей чертовой семейкой, вот чем я занимался. Вся деревня уже знает, что старая Тидер захлебнулась в сливной яме. И вот что мне пришло в голову: когда я нашел ее, в яме была вода, но когда утром уходил, там было сухо. Я откачал воду и выгреб лопатой дерьмо со дна.
– Пока тебя не было, воды натекло! – живо отозвался кто-то.
В голосе Гормли прозвучало раздражение:
– То же самое твердил и наш Джордж, вот мы и препирались, пока я не велел ему заткнуться и не разговаривать так с отцом. Вот что я тебе скажу: я перекрыл слив в отстойнике, пока чистил его, а когда преподобный начал лезть в мои дела и разозлил меня, я вроде как объявил забастовку, взял да ушел. Но забыл открыть слив. Нет. Кто Тидер в яму столкнул, тот и воду пустил.