Иду я теперь, словно странник чужой,
По зале для пиршеств, отныне пустой,
Померк и веселых огней ее свет,
Гирлянды увяли, хозяина нет!
[13]
– Между нами говоря, Пикерсгилл лучше разбирается в курах, чем в расследованиях, страж закона из него никудышный, – заметил суперинтендант Хауорт. – Он сразу объявил Сайкса виновным и даже не собирался рассматривать другие версии. В этом деле Пикерсгилл шел по прямой, никуда не сворачивая, словно лошадь с шорами на глазах.
Два детектива изучили записи и свидетельские показания, связанные с убийствами на пустоши, и теперь обсуждали план расследования.
– Может, нам не стоит судить его слишком строго, – произнес Литтлджон. – В конце концов, запах был так силен, что он, как хорошая гончая, тотчас взял след. Именно этого и добивался преступник, не так ли? И, видит Бог, его уловка удалась. У нас ничего не осталось, кроме высохших костей да выцветших воспоминаний. С ними нам и предстоит работать.
– Что ж, тогда нам нужно составить список «высохших костей», как вы их называете, Литтлджон, и посмотрим, что они нам поведают. Возможно, сегодня днем дознание прольет хоть какой-то свет на это дело, хотя Гриффитс, наш полицейский врач, отнюдь не доктор Торндайк[14]. Когда я в последний раз видел его, он старательно доставал дробь из позвоночника Сайкса.
Они взяли бумагу с карандашом и записали имена всех фигурантов дела, словно два режиссера, занятых отбором актеров для пьесы.
«Мэри Тейтем. Теперь миссис Райлз, бывшая возлюбленная обоих убитых мужчин. Живет в Хаттеруорте, на Марбл-стрит.
Трехпалый Билл. Жив и еще бродяжничает в окрестностях города.
Пег, на время убийства – женщина Билла; ушла от него и вышла замуж за какого-то рабочего. Живет в Уотерфолде.
Сет Уигли. Жив. Инвалид, проживает с дочерью в «Лошади и жокее».
Миссис Трикетт, мать Джереми. Умерла.
Миссис Сайкс, мать Инока. Живет в том же доме в Хаттеруорте. На пенсии.
Бенджамин Баттеруорт, коронер графства. Умер.
Доктор Бакли, полицейский врач на время убийства. Умер.