Полиция не торопилась допросить свидетелей до похорон Сайкса. Это было необычное дело.
Миссис Сайкс давно считала сына умершим. Зная характер Инока, она не верила в его виновность и, как всякая мать, отказывалась принять мысль, что он может быть убийцей. Она оплакала сына много лет назад, и со временем горе притупилось, остались лишь приятные воспоминания о более счастливых годах. Миссис Сайкс стойко выдержала обрушившееся на нее несчастье. Ее друзья, прихожане методистской церкви, всегда были добры к ней, и приписываемое Иноку злодеяние не изменило их отношения. Однако остальные жители города оказались не столь милосердны. Несчастная женщина вызывала у них отвращение, как и ее сын: люди презирали миссис Сайкс за то, что она произвела на свет чудовище. Мать несла наказание вместо сына. Годы шли, и убийство на пустоши почти забылось. Миссис Сайкс уже могла ходить по улицам и не видеть, как люди с осуждением смотрят ей вслед или отворачиваются. И вот о событиях давнего прошлого вспомнили снова, однако на сей раз мать Инока окружили всеобщим сочувствием. Вчерашняя пария сделалась в одночасье едва ли не героиней. Прежние гонители стремились теперь всеми силами воздать ей за былые страдания, поэтому толпой повалили на похороны останков ее сына.
Миссис Сайкс этого не хотела. Она свыклась со своим горем и забыла о нем. Высохшие кости ничего для нее не значили. Женщина лишь проследила, чтобы их, как положено, предали земле там, где тридцатью годами ранее она похоронила мужа. Содержимое простого дощатого гроба, за которым она последовала в наемном экипаже рядом с преподобным Готобедом и двумя-тремя подругами из женского кружка рукоделия, не было для нее останками сына. Двадцать с лишним лет миссис Сайкс ничего не знала о его судьбе, успела похоронить Инока в своем сердце, где он и остался навсегда.
На кладбище Литтлджон наблюдал за ней издали. Публичная церемония и большое стечение народа смущали ее. Она была в старом, сильно поношенном траурном наряде и старомодной шляпе. Лицо напомнило Литтлджону гравюру на дереве: угловатое, с маленьким острым носом и выступающим решительным подбородком; вместо мягких округлых линий – резкие рубленые черты. Миссис Сайкс вела себя спокойно, с тихим достоинством, и та часть публики, что выставляла напоказ свои легковесные или притворные чувства, невольно устыдилась. Пережитая буря сделала эту маленькую женщину равнодушной к людскому суду. Она давно стала хозяйкой собственной жизни.
Литтлджон явился к ней утром через два дня – визит пришлось отложить, чтобы не беспокоить миссис Сайкс в воскресенье. Она жила в доме номер девять по Уильям-Генри-стрит, в маленьком коттедже. Инспектор постучал, и дверь тотчас отворилась – ее открыла сама пожилая дама. Наверное, она приняла его за торговца, потому что собиралась захлопнуть дверь у него перед носом со словами: «Нам сегодня ничего не нужно». Литтлджон едва успел поспешно объяснить цель своего визита: