– Это с любым могло случиться! – сквозь зубы снова рвалось шипение, придавая словам агрессивный оттенок, – Была моя очередь идти первым! Был бы там кто-то другой…
– Но был ты. – Улыбака пожал плечами, – К тому-же за твоей ненаглядной рыжулей вполне присмотрит Хряк, он это любит. Ну, смотреть на неё…
Всё-таки Улыбака был прирождённым лидером. Всех он умел смотивировать. С Лисой он долго и обстоятельно что-то обсуждал, разумно аргументируя свою позицию, а в определённый момент «бил кулаком по столу» и она соглашалась. Хряку просто давал понять, что его мнение крайне ценно, учтено и услышано… И тот послушно делал, что ему говорят. Кота же он умел довести до того состояния, что тот готов был ломиться за ним хоть в толпу Расколотых, лишь бы вмазать. Вот и сейчас, когда вожак дёрнул ближайшую дверь и шагнул в комнату, Кот метнулся за ним, схватил за плечо и замер в ужасе.
Вонь стала просто непереносимой. Ноздри насиловали запахи немытого тела, гнилого мяса, и дерьма, смешанные с чем-то горьковато-миндальным. Почувствовав движение под босой ногой, Кот посмотрел под ноги и, вскрикнув, отскочил обратно к двери. На сырых, гниющих досках кишели насекомые. Сороконожки, тли, черви, жуки… Он еле сдержал рвоту, однако это зрелище на время уберегло его от ещё более сильного потрясения. Вдоль стен, и в середине комнаты, представляющей собой огромный, в половину этажа, зал валялись кучи вонючего тряпья. И только когда Улыбака полностью снял чехол с наполненного грибами фонаря, Кот с содроганием понял, что это – люди!
Очередной приступ тошноты. Увидев, а учитывая заросшие коростой глаза, скорее почувствовав, свет, некоторые из них вяло зашевелились. Некоторые были гниющими трупами. Они не шевелились. Или были ещё живы, но уже не могли шевелиться. А все эти отвратительные насекомые жрали и мёртвых, и живых, без разбору! На глазах Кота, огромная, лоснящаяся сороконожка, вывалилась из пустой глазницы вяло шевелящейся когда-то-женщины и, устроившись на обрюзгшей, подёргивающейся щеке, заработала жвалами. Коту даже показалось, что он услышал хруст перемалываемой кожи.
Конечно, его-таки вырвало. Выблёвывая свой скудный завтрак пополам с горькой желчью, он вышел в коридор и опёрся о покрытую сырыми, отваливающимися обоями стену, мимоходом смяв в жижу светящийся гриб. Потом опустился на колени. Перед глазами плясали отвратительные, украшавшие обои, пёстрые цветочки. Его всё ещё выворачивало, когда он почувствовал на плече сильные худые пальцы. Кот попытался их стряхнуть, но дурнота снова ткнула его лбом в гнилые доски.