(я называю темноту «хаотичной» потому, что вся она мелко вздрагивает и дрожит, будто в ней сцепились тысячи насекомых – иногда мой слух улавливает шорох и стрекот маленьких крыльев; хрустящий звук, с которым они смыкают челюсти на плотных телах и ломких лапках друг друга)
Сквозь кожу матери просвечивает голубоватый свет, не живой, похожий на электрический. Она слушает отца внимательно, но без явного интереса, ничего не говорит сама.
«Деформация произошла около трехсот лет назад, – продолжает отец. – В то время эта местность была мало заселена. Здесь располагалась единственная крошечная деревушка, впоследствии выросшая в Рарех. И вот происходит что-то, от чего в земле возникают глубокие борозды. Не трещины, образовавшиеся от смещения земной коры, как при землетрясении, нет, царапины на поверхности, слишком громадные, чтобы объяснить их происхождение действиями людей. Тем более учитывая внезапность их появления. Свидетелей этого события не было, кроме женщины, которую нашли лежащей в трех шагах от обрыва. Она была в бессознательном состоянии и умерла, не приходя в себя».
Отец пристально смотрит сквозь меня. Затем переводит взгляд на лицо матери.
«В первое время после возникновения борозд интерес к ним был очень высок, – продолжает он. – Мне точно известно, что выходило несколько книг на эту тему. Но, что странно, ни одной из них не сохранилось до нашего времени.
С огромными сложностями мне удалось достать дневник человека, проживавшего в деревушке во время произошедшего. Он не упоминает о подземных колебаниях, ни о чем, что отличало бы эту ночь от остальных, лишь о своем внезапно возникшем чувстве глубокого страха. С учетом расположения деревни, подземные толчки при землетрясении достаточно мощном, чтобы вызвать столь драматическое изменение ландшафта, должны были дойти до деревни. Но если землетрясения не было, то что могло причинить эти специфические разрушения?
Мне не понятно, почему никто не исследует этот случай. За последние сто лет о нем ни разу, кажется, не упоминали в прессе. Он будто попал под негласный запрет. Я пытался поговорить об этом с начальством. Беседа не сложилась…»
Мой отец прерывает свой бесконечный монолог и прижимает ко лбу ладони. Его пустой взгляд скользит по поверхности стола. Отец по-прежнему в мире мертвых, ослепленный окружающей тьмой, тогда как я в мире живых, и мы рядом и одновременно отделены друг от друга, граничим, как тень со светом.
(но она, моя мать, чувствует его. Она еще жива, но, если она уже начинает ощущать его близость, не значит ли это, что… Вот почему она выглядит такой усталой в последнее время?)