Я слышала, как закрылась дверь, и чувствовала его дыхание на своём ухе. Его ладонь скользила по моей голове, вторая рука крепко прижимала за спину.
– Я знаю, всё знаю, – донёсся до меня его шёпот. – Ты имеешь право злиться, обвинять, ненавидеть. И я не могу просить тебя забыть. Но могу уговорить простить. Я буду стараться снова и снова, пока не пойму, что больше ничего для тебя не значу, Фай. Сегодня мы встретились, и я увидел, что ты помнишь меня. Я знаю людей, разбираюсь в их чувствах. Я читаю их, как открытые книги. Клянусь, если ты скажешь уйти вон, я уйду, но сначала выслушай. Фай…
Я замотала головой.
Его рука плетью повисла вдоль тела, больше не обнимая меня. Теперь он лишь стоял рядом в качестве опоры.
– Мне уйти, Фай? – голос холодный, полный боли. Он режет меня не хуже ножа.
Я знаю, что должна сказать «Да». Пусть уходит! Ему не место в моей новой жизни. Он никогда не сможет снова заставить меня доверять…
– Останься, – шепчу, сама не понимая, что делаю. – Но не говори ничего.
– Ничего?
– Совсем, – я посмотрела на него, вытерла слёзы. – Хочешь кофе?
Он хотел ответить, но сомкнул губы, раньше, чем с них слетело хоть одно слово. Просто кивнул.
– Я сварю. Пойдём. У меня есть торт. Он безумно вкусный, но очень калорийный. Если ты следишь за фигурой, то лучше даже не смотреть в его сторону. Толстеть можно начать от одного взгляда, понимаешь?
Я говорила какую-то чепуху, иногда громко вздыхая – продолжались спазмы от незавершённой истерики. Слёзы ещё были внутри, как и боль, как и обида. Но теперь я не давала им выйти. Прикрылась обыденностью, чтобы дать себе возможность остаться цельной даже после того, как Люций снова уйдёт.
Ведь скоро я прогоню его. Он обещал исчезнуть…
– У меня новая работа, – я продолжала говорить, не в силах остаться с ним наедине в молчании. – Меня там ценят и уважают. Сначала это ужасно меня удивляло. Каждый раз, когда я высказывала мнение, а к нему прислушивались, я поражалась. Подсознательно ждала упрёка, понимаешь? Потом стало легче, и я даже начала верить, что чего-то стою. И снова пришёл ты. Сейчас мы выпьем по чашечке кофе. Я сварю его, как тогда, до того, как ты сломал меня, Люциус. А потом мы попрощаемся.
Он посмотрел на меня. Остро, пронзительно.
И кивнул.
Это было ещё хуже, чем если бы кричал и доказывал правоту. Ну почему он такой?!
Неужели?.. Неужели я тоже сломала его?
Сбившись с мысли, я всё-таки замолчала. И сразу стало страшно в этой звенящей тишине. Я испуганно стала перебирать мысли в голове, не зная, что ещё сказать, как не сорваться на новую истерику. И вдруг Мелроуз заговорил сам: